Триона была высокой и обладала более округлыми формами. Волосы же ее были скорее рыжеватыми, чем золотыми, а глаза орехового цвета прятались под очками.
Но было и еще кое-что: Кейтлин умела по-особому смеяться и очаровывать и еще много такого, чего не выразить словами. Как не могли бы сделать это и десятки влюбленных в Кейтлин молодых мужчин, пытавшихся разгадать секрет ее обаяния.
— До того как Триона уедет, нам следует сделать одну вещь, — сказал Майкл, и тон его был непререкаемым. — Мы все должны поклясться, что ни слова не пророним отцу о ее поездке.
Он многозначительно посмотрел на Роберта.
— Да, — тотчас же согласился Уильям, тоже буравя Роберта взглядом. — Дадим слово держать рты на замке.
Роберт слегка покраснел:
— Не стану я давать такой клятвы! Отец не хотел, чтобы у нас были от него тайны.
Роберт добился отцовского расположения и одобрения успехами в науках, и успехи эти были таковы, что его братья и сестры с изумлением и почтением взирали на него с разных концов стола, когда он на безупречном греческом или латыни отвечал на самые заковыристые вопросы отца с самым самоуверенным видом.
— Возможно, ты не сознаешь, в каком положении мы оказались, — сказала Триона, взяла с постели письмо и вручила Роберту: — Тетя Лавиния в затруднении. Она не знает, как повлиять на нашу сестрицу. Я должна вам напомнить, какой иногда бывает Кейтлин и как трудно с ней справиться. Вам всем это известно.
Мэри кивнула:
— Нет большей упрямицы!
— Ее не удержишь в узде. — Голос Майкла был уже немного сонным, потому что лекарство начало действовать.
Роберт прочел послание и презрительно фыркнул:
— Тетя Лавиния не может придумать, как заставить Кейтлин подчиняться. Но приказы тут не помогут! Это может только все усугубить, и она станет вести себя еще хуже.
Уильям вздохнул:
— Как бы скверно ни вела себя Кейтлин, у нас нет средств поехать в Лондон всем вместе.
— Но взгляните на все это с иной точки зрения, — сказала Мэри серьезно. — Если Кейтлин удачно выйдет замуж, то сможет пригласить нас погостить у нее в Лондоне, сможет вывозить нас на балы и в театры и развлекать всеми возможными способами!
Триона усмехнулась:
— Пусть лучше Кейтлин выйдет замуж за человека с очень, очень большим домом, чтобы мы все в нем поместились.
— И конечно же, она позволит нам жить с ней, потому что очень добра, — сказала Мэри.
— И глуповата, — добавил Роберт. — И импульсивна к тому же.
Видя, что руки Уильяма сжались в кулаки, он поспешил исправить оплошность:
— Да, это так. Ну впрочем, это не ее вина. Поведение Кейтлин — следствие растлевающего влияния лондонского общества…
— О, пожалуйста! Не будь таким занудой.
Триона аккуратно укладывала ночную рубашку:
— Кейтлин всегда была порывистой и легкомысленной, даже когда жила здесь, в деревне.
— Но не была такой вертихвосткой, — продолжал гнуть свою линию Роберт.
— Была, — сказала Триона с сожалением. — Бедный мистер Смит-Лафтон впал в уныние, когда она укатила в Лондон, а ведь еще был мистер Линдон и лорд Хавершем-старший. И… да их всех и не перечесть.
— Их были десятки, — согласилась Мэри, не в силах скрыть зависть. — Отец несколько раз предостерегал ее. Я слышала, как он говорил матушке, что Кейтлин не сознает, какое действие оказывает на мужчин. Он считает ее склонность к флирту безобидной, но не может скрыть беспокойства.
Роберт фыркнул:
— Отец был к ней слишком снисходителен.
— Не премину сообщить ему твое мнение, — пообещала Триона сухо.
— Пожалуйста, не делай этого! — попросил Роберт так пылко, что она рассмеялась. Брат усмехнулся в ответ.
— Возможно, я слишком сурово сужу, но ты должна согласиться, что Лондон оказывает на Кейтлин нежелательное воздействие.
Правду сказать, она и здесь флиртовала напропалую, но никогда не придавала такого значения внешнему блеску и, уж конечно, не заявляла прилюдно на балу, что «любой ценой выйдет замуж до конца года».
— Нет, если только ее не подначивали, — заметил Майкл. — Кейтлин обидчива, и скорее всего причина в том, что сказал или сделал Александр Маклейн.
Триона завернула в коричневую бумагу пару туфель и уложила в саквояж.
— Бабушка постоянно твердит нам о гордости Маклейнов. Иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы она предостерегала нас от гордости, свойственной Херстам. Наша гордость порой просто чудовищна.
— Мамушка любит поговорить о проклятии Маклейнов, — сказала Мэри, имея в виду их бабушку, которую они ласково называли именно так. — Вся природа из-за этого проклятия начинает бушевать, как только их что-нибудь разгневает! Подумать только!
Глаза Уильяма заблестели, он сложил ладони так, что пальцы его стали похожи на когти, сгорбился и заговорил, имитируя голос и шотландский акцент старой женщины:
— Не забывайте, мои дорогие, что на Маклейнах проклятие! Проклятие, говорю я вам, и все это из-за таинственной белой ведьмы! И как только они выходят из себя, начинается буря!
Рассмеялись все, кроме Мэри.
— Нечего высмеивать Мамушку. Она мудрая старая женщина. Отец говорит, что полдеревни бы вымерло, если бы не ее знания и умение обращаться с целебными травами. К тому же кто станет утверждать, что не существует такой вещи, как проклятие?
— Отец один из первых, — возразил Роберт. — Он убежден, что все это чепуха, а ведь Мамушка приходится ему матерью. Думаю, уж он-то кое-что понимает в этом.
Майкл беспокойно зашевелился на диване:
— Да Бог с ними, с Маклейнами, зачем Кейтлин устраивает публичные спектакли?
Триона поставила свой саквояж у двери, потом взяла плащ, шарф и изящную шляпку:
— Слышу, к парадному входу подъехал экипаж, и, полагаю, Нянюшка уже ждет меня.
Майкл сонно улыбнулся:
— Удачи, Триона. И помни, что отец должен вернуться через неделю, считая от пятницы.
— Вот почему я и собираюсь вернуться домой по крайней мере двумя днями раньше. И отец никогда не догадается, если мы все будем держать рты на замке, — сказала она, обращаясь к Роберту.
— А если ты проговоришься, — добавила Мэри сурово, — я расскажу ему, кто пролил молоко на его любимое издание «Одиссеи».
Роберт вздрогнул:
— Откуда ты узнала, Мэри…
При виде ее загадочной улыбки, он покраснел.
— Поэтому или держи язык за зубами, или тебе придется принять на себя его гнев, — предупредила она.
Роберт поднял руку: