Дугал кивнул и улыбнулся:
— Уверен, что им это понравится. Я предлагаю, чтобы они изучали латынь, как и греческий.
— Латынь? — пискнула Девон.
Кристина скрестила руки на плоской груди:
— Я не хочу изучать латынь!
— Я тоже не хочу! — присоединилась к ней Девон.
Хью не обратил внимания на их возражения:
— Наша жизнь ни на йоту не изменится оттого, что я женился. Через несколько месяцев мы даже и не вспомним, что она была здесь.
— Обещаешь? — спросила Девон.
— Даю слово! — торжественно ответил Хью. — Разве я когда-нибудь нарушал обещания, данные вам?
Наконец Девон кивнула:
— Ладно, раз уж так.
Кристина сказала:
— Мы беспокоились, что будет так, как при матери… — Лицо ее стало напряженным, и она уставилась в пол.
— Хоть я и не так давно знаю Катриону, уверяю вас, что она честная, добрая и хорошая. Можете мне поверить.
Агги уточнила:
— А как нам ее называть?
— Мы не станем называть ее мамой! — предупредила Девон.
— Вы будете говорить ей «миледи», как и положено, — сказал Хью. — А теперь смотрите повеселее, а не так, будто вас всех приговорили к смертной казни! День прекрасный, и мы могли бы покататься верхом, а не сидеть здесь в унынии и наводить друг на друга тоску. — Он посмотрел на Агги: — Готова поехать со мной?
Та опустила глаза на свое утреннее платье, потом, удивленная, посмотрела на него:
— На мне ведь ни амазонки, ни сапог — ничего!
Он рассмеялся:
— Я совершенно упустил это из виду. Надеюсь, твой пони не разучился трусить рысцой, пока меня не было.
Агги улыбнулась, показав щербинки между зубами:
— Япоскачу быстро!
— Только если одна из твоих сестер поедет впереди.
— И еще, — добавил Дугал, бросив на нее суровый взгляд. — Не вздумай перескакивать через изгородь!
Хью нахмурился, глядя на свою младшую дочь:
— Кто позволил тебе сделать это?
Агги ответила смущенной улыбкой:
— Только раз в твое отсутствие.
— Если ты еще раз попытаешься сделать что-нибудь подобное без соответствующей подготовки, я на месяц лишу тебя возможности кататься верхом. Ты могла сломать себе шею во время этих глупых лихачеств.
Улыбка Агги потускнела:
— Я больше не буду.
— Вот и хорошо. Славная девочка! А теперь я отправляюсь в конюшни. Переоденьтесь, и встретимся там. Мне надо поехать посмотреть табуны, и вы можете мне помочь.
Они подошли обнять его. Хью прижал дочерей к себе и вдохнул сладкий запах свежевымытых детских волос.
Что-то внутри, похожее на сжатую пружину, теперь расслабилось, и сердцу стало почти больно от внезапно нахлынувшей нежности. Ему показалось, что любить их сильнее — невозможно.
Дугал отвел глаза, заблестевшие от непролитых слез.
Наконец Хью откашлялся и поцеловал в лоб каждую из дочерей.
— Поторопитесь!
— Да, папа.
Кристина взяла Агги за руку и вышла из комнаты. За ними уже спешила Девон.
Как только дверь за ними закрылась, Дугал сказал:
— Они очень любят тебя.
Он тоже их любил. Его жизнь была разделена на две части: до того, как девочки поселились у него, и после этого. Впрочем, время «до» он едва помнил. Но теперь, проснувшись утром, знал, что его ожидают улыбки трех девчонок, ожидавших его за столом, накрытым для завтрака.
И эти улыбки придавали смысл новому дню, жизни в целом.
Конечно, сначала все это было трудно для них всех. Потребовалось время для того, чтобы привыкнуть друг к другу и обрести в конце концов любовь, которая усиливалась и крепла постепенно. Сначала девочки отказывались ему доверять, а он и не предполагал, насколько они своеобразные. Но за последний год их маленькая семья сложилась, и он ценил это превыше всего. Он посмотрел на Дугала и сказал просто:
— Они моя жизнь.
— Это хорошо… до поры до времени.
— Что ты хочешь сказать?
— Хью, ты не можешь постоянно держать их в стороне от происходящих событий. Неизвестно, что готовит нам судьба.
— Но могу хотя бы попытаться.
— И проиграешь.
Дугал подался вперед. Лицо его стало серьезным.
— Не спеши раздавать им обещания. Они ведь верят тебе. Как можно утверждать, что ничего не изменится, когда здесь поселилась Катриона? Раз вы женаты, многое должно измениться. И это вполне естественно.
Хью покачал головой.
— Я никому не позволю поставить здесь все с ног на голову. Детям нужна стабильность. У них в жизни было так мало хорошего.
— Надеюсь, твоя жена с этим согласится.
— Если начнет возражать, придется ее поучить. — Он самодовольно улыбнулся. — Точно так же, как я учу своих призовых лошадей. Я спокойно изложу свои пожелания и, если она их не примет, твердо поставлю ее на место. И она скоро поймет, кто в доме хозяин.
Дугал смущенно заерзал на стуле. Прошлой ночью, одурманенный неожиданным известием и портвейном, он решил, что его дельный совет поможет разрешить все проблемы. Теперь, при ярком свете дня, он уже не был так в этом уверен. Не ошибся ли он?
— Хью, я не помню в точности, что сказал вчера вечером, но ты не можешь обращаться со своей женой как с лошадью.
— Почему же?
— Потому что так поступать неправильно…
— Ты уверен?
Дугал всем сердцем желал, чтобы здесь была София. Уж она бы сумела ответить на все вопросы Хью.
— Не знаю уж, как объяснить тебе.
— Дугал, я не болван. Я не стану объяснять ей свои поступки.
— Катрионе не понравится, если ты начнешь на каждом шагу указывать ей, что делать.
— Мы с женой едва знаем друг друга. Найдется много всего, чем мы оба окажемся недовольны. Но она ведь скоро уедет.
— Ничего у тебя не получится.
— Посмотрим.
Найдет ли он с ней общий язык? Хью вспомнил, как нежна она была утром, а несколькими днями раньше рисковала ради спасения сестры. Катриона ничуть не походила на мать его девочек. Кларисса была холодной и эгоистичной.
Дугал потер лоб:
— Жалею, что упомянул о лошадях. Черт бы побрал твой портвейн! У меня до сих пор болит голова, а я ведь выпил всего два стакана. Старею, наверное…
Дугал нахмурился, подыскивая верные слова, и это удивило Хью. Его младший брат был известен своим красноречием больше, чем другими талантами.