— Нет. Я скажу тебе, как все было. А было так, что Клара наехала на вдову пастора и объявила ей, что произошло убийство. А мы даже не знаем, так ли это! Смерть Дойла вполне могла быть случайной. Авария, не более! Дальше Клара учиняет допрос с единственной целью — доказать, что ее теория верна. Якобы Дойла убили из-за шантажа. Когда работаешь над единственной версией, то скорее всего станешь ошибочно интерпретировать информацию, и правда от тебя ускользнет. Хуже того, ты можешь невольно побудить других людей к лжесвидетельству.
Рокси прикусила губу. В его словах был резон. Некоторые вопросы, что задавала Клара, отчасти направляли отвечающего, в данном случае вдову пастора, в нужную для подтверждения версии сторону. Ну ладно, слово «отчасти» стоит убрать.
— Полагаю, ты прав.
— В городе все любят посудачить. И по мере того как информация передается от одного к другому, она меняется, обрастает несуществующими подробностями, неизбежно преувеличивается и сообщается таким авторитетным тоном, что люди воспринимают слухи как непреложный факт. Неудивительно, что мэру кажется, что его права попираются.
— Попираются? Он так и сказал?
— Сказал. И не один раз. Хуже того, он ведь не только говорить умеет. Он может подать в суд, и дело примут к рассмотрению.
Ник смотрел на нее очень серьезно. Глаза у него были серые и очень, очень красивые. Рокси не знала, в чем секрет их красоты: в этом густом, глубоком оттенке, мерцающего серого, в разрезе или в густых длинных ресницах. Внезапно ей стало не хватать воздуха.
— Да? — чуть задыхаясь, спросила она.
— Мне нужна твоя помощь в этом деле, но куда важнее, чтобы ты вела себя осторожно. Я не хочу, чтобы кому-то из вас пришлось отвечать перед законом.
— Я согласна… Но есть вопросы, которые необходимо задать. Кто-то должен спросить у мэра, где он был в ночь убийства…
— Смерти.
— …И были ли у него какие-нибудь причины не хотеть, чтобы Дойл оставался в живых…
— Рокси!
— …И знал ли он о том, что фигурирует в записях Дойла о шантажируемых.
— Вот еще один прокол. Когда у тебя есть свидетельства, ты не рассказываешь о них всем подряд.
— Моей вины тут нет. Я даже слова не успела сказать о том, что информация, содержащаяся в найденных ими записях Дойла не должна разглашаться в интересах следствия, а Клара и Роза уже отправились в парикмахерскую и рассказали об этих записках всем, кто там находился.
— Жаль, что я не могу потребовать закрытия этого учреждения на том основании, что там занимаются распространением непроверенной информации, сплетнями и разжиганием истерии, — с отвращением сказал Ник. — Сразу можно было бы решить кучу проблем этого города.
Рокси вздохнула.
— Я постараюсь оградить Клару и Розу от ошибок.
Рокси удивилась, когда он прикоснулся ладонью к ее щеке и погладил.
— Спасибо. — Ник улыбнулся ей, и от этой улыбки Рокси стало тепло и уютно.
Она прочистила горло.
— Насчет этого дела… Не знаю, важно ли это, но я там поняла еще кое-что.
Он вывел машину на дорогу.
— Что именно?
— Я знаю, каким образом Дойл находил информацию, чтобы потом использовать ее для шантажа.
— И как?
Она раскрыла блокнот на последней странице.
— Ты знаешь Тика Хэмлина?
— Конечно. Он держит магазин рыболовных принадлежностей уже много лет.
— Его сын сидит в тюрьме.
— Тик сказал мне, что Эрб получил работу на каком-то шикарном курорте на Багамах.
— На самом деле Эрб оказался замешан в какой-то грандиозной афере с кражами автомобилей в Алабаме и получил два года.
— Интересная информация. Только я не вижу, как это связано с…
— Ты помнишь священника Дункана?
— Того, что служил в церкви, когда мы были детьми? С трудом.
— Такой толстый, круглый. Его еще потом перевели в Огайо. В прошлом году его жену арестовали за изготовление порнографии, которая распространялась по Интернету. К счастью, она заработала столько, что могла позволить себе хорошего адвоката и ее оправдали за отсутствием улик. Как-то так вышло, что церковные власти так об этом и не узнали, и сейчас Дункан снова служит в церкви, только в Алабаме. — Рокси взглянула на Ника. — Ты хочешь узнать еще кое-что интересное?
— Рокси, как ты обо всем этом узнала?
— Каждый раз, когда я иду в кафетерий за угощением для твоей тети и ее друзей, я прохожу мимо компании слабослышащих граждан. Они разговаривают друг с другом так громко, что у проходящих рядом людей с нормальным слухом уши закладывает. И знаешь, о чем они говорят? Они пересказывают друг другу семейные тайны всех и каждого.
— Господи! — только и мог произнести Ник. — Так ты думаешь, Дойл…
— Выуживал информацию у стариков в доме престарелых и, возможно, шантажировал членов их семей. — Рокси нахмурилась.
— Вот чего я не могу представить, так это как из разговоров стариков в доме престарелых можно набрать столько компромата, чтобы с успехом шантажировать половину жителей города.
— Если ты неплохо разбираешься в людях, то сумеешь отделить зерна от плевел и дальше в дело пускать только то, на чем можно заработать.
— Я бы сказал, что он удачливый бизнесмен. Мы сложили все суммы, и в итоге, если все это не плод его воображения, получилось, что Дойл собрал с горожан четыреста двадцать тысяч долларов.
Рокси вскрикнула:
— Ты шутишь!
— Нет. В городе не было ми одного мало-мальски влиятельного человека, которого бы Дойл обошел вниманием.
Он припарковал машину возле ее дома.
— Если ты заскочишь в офис, я велю Сьюзен оформить для тебя запрос на отчет о вскрытии.
— О вскрытии?
— Ну да.
— Я зайду завтра утром и заберу, — сквозь зубы процедила Рокси, открывая дверь.
— Ммм… Мисс Рокси нашла себе поклонника!
Рокси отвернулась от окна, где она в щель между шторами смотрела вслед уходящему Таю.
— Никого я себе не нашла.
Танди захихикала и ее пышные формы, обтянутые ярко-зеленым велюровым спортивным костюмом, заколыхались.
Она отодвинула штору и помахала Таю рукой:
— Пока, мистер Отставной Поклонник!
Рокси резко задернула штору.
— Танди, прекрати!
— Я не знала, что вы такая стеснительная. Он красавчик!
Рокси вынуждена была с ней согласиться. Тай был не только интересным внешне, но и весьма приятным во всех отношениях мужчиной. Он ни разу не позволил себе нескромных прикосновений, если не считать несколько затянувшегося рукопожатия при встрече. Приятный контраст после слишком тесного и слишком волнующего контакта с Ником.