Он понял, что тетя Джейн за ним наблюдает. Она улыбнулась, сцепив руки, и объявила:
– Арабелла, разреши представить тебе джентльмена, которого ты спасла вчера ночью. Его светлость герцог Уэксфорд.
Эмма энергично кивнула, и ее седые завитки качнулись.
– А это, ваша светлость, Арабелла Хадли, наша прекрасная, прекрасная племянница.
Даже погруженный действием тонизирующего настоя в эйфорию, Люсьен узнал вульгарную попытку сватовства. В нормальном состоянии он бы немедленно пресек такую наглость, но сейчас он был в слишком в хорошем настроении и помнил, что лежит под одеялами совсем голый, и это притупило его осторожность.
– Она действительно прекраснейшая из женщин. Кожа ее безупречна, глаза яркие и красивые, а фигура...
– О да, – поспешно перебила Джейн, запихивая за ухо выбившийся локон. Она издала нервный смешок, перехватив изумленный взгляд Арабеллы. – Ну надо же! Его светлость, конечно, рад с тобой познакомиться.
Арабелла мгновение, прищурившись, смотрела на него.
– Я думаю, он пьян.
– Чепуха, – благодушно запротестовал он. – Но даже если бы я и был пьян, то ваша красота отрезвила бы меня в мгновение ока. – Почему-то его слова прозвучали не так убедительно, как ему хотелось.
Эмма захихикала:
– Как мило, не правда ли? – Однако никто не поддакнул, и ее восторг уже улетучился, когда она проговорила: – Ваша светлость не знали, что Арабелла...
– Мы с его светлостью хорошо знакомы, – резко сказала Арабелла.
– О? – Джейн уставилась на него. – Вы этого не говорили.
– Вы не спрашивали, – ответил Люсьен и очаровательно улыбнулся.
Глаза Джейн сузились, но она ничего не ответила, повернулась к подносу и начала заглядывать под крышки судков.
– Надо же, какой чудный горячий завтрак.
– Я подумала, что вы проголодались, целый день изображая из себя сиделок. – Она одарила тетушек улыбкой, заставившей Люсьена почувствовать, что его она презирает.
Эмма удивленно заморгала:
– Но здесь только две тарелки. А как же герцог? Что ты принесла для него?
– Повар варит ему жиденькую овсяную кашу. Однажды его светлость уже насытился. Я уверена, что он захочет немедленно отправиться в дорогу.
Где-то в глубине сознания у Люсьена мелькнула мысль, что Арабелла права и у него есть причины торопиться в путь, но эта мысль тут же потонула в парах тоника, и Люсьен никак не мог вспомнить, что же это были за причины.
– Терпеть не могу овсянку, – заявил он.
– Тогда отправляйтесь прямо сейчас, – сказала Арабелла – я слышала, что в «Золотом льве» отлично кормят. Одолжить вам лошадь?
К огромному удовольствию Люсьена, тетушка Джейн немедленно возмутилась:
– Арабелла Хадли! Герцог наш гость!
– И ты не можешь послать герцога на обычный постоялый двор, – добавила Эмма, громко прицокнув языком.
Люсьен готов был расцеловать их обеих. Тетушки Арабеллы казались ему единственными друзьями. Он хотел во всеуслышание заявить о своей благодарности за их заступничество, но, к своему ужасу, обнаружил, что язык перестал ему повиноваться. Люсьен попытался провести им по зубам, но зубов он тоже не ощущал.
Между тем Арабелла холодно взглянула на него, но, когда увидела, что он лежит с высунутым языком, оторопела. Положение стало казаться Люсьену смешным, как только он смог вернуть язык на место. Он усмехнулся, обрадованный тем, что губы его еще слушались.
– Что с тобой? – Она нахмурилась.
Хотя казалось, что язык ему не подчиняется, Люсьену удалось сказать:
– Я ошень голоден, и овшянки недостатошно, чтобы накормить такого мужчину, как я. – Он опять ухмыльнулся, довольный, что всего одно или два слова произнес невнятно.
В то время как язык Люсьена онемел, все остальные чувства обострились. Гладкое полотно простыни, казалось, сдирало ему кожу, низкое пламя камина с ласковой настойчивостью грело одну сторону ноги, птичье перо слабо покалывало кожу сквозь наволочку подушки.
Более всего его смущали игры собственного рассудка. Ему представлялась Арабелла, с распростертыми объятиями идущая к нему, одежда на ней... отсутствовала.
Как будто прочитав его мысли, она скрестила руки на пышной груди и уставилась на него немигающим взглядом:
– Если его светлость чувствует себя настолько хорошо, что накачивается спиртным, значит, он достаточно здоров, чтобы остановиться на постоялом дворе.
Джейн села около подноса и сняла крышки с остальных судочков.
– Он уедет довольно скоро.
Эмма расположилась напротив сестры.
– О да. Если он немного отдохнет и будет хорошо питаться, то сможет уехать уже через неделю.
Арабелла поперхнулась:
– Через неделю?
– Да. Мы осмотрели его с головы до пят. Он очень, очень здоровый. Даже конь не настолько...
– Эмма! – Пылающие щеки Джейн стали такого же цвета, как розы, вышитые на подушке, что лежала рядом с ней. – Я уверена, что Арабелла не желает больше ничего слышать о герцоге. Она достаточно ясно высказала свое мнение по этому поводу. Нам остается только заверить ее, что он, как только поправится, сразу же уедет.
Люсьен не мог придумать ни одной причины, которая вынуждала бы его покинуть этот чудесный приют, где его удобно устроили в постели и с любовью обслуживают две защитницы. Запах корицы и сладкий вкус подогретого вина еще не улетучились. В окно ярко светит солнце, а восхитительная, обаятельная, прекрасная Арабелла стоит на расстоянии вытянутой руки.
Единственное, что могло бы сделать жизнь еще прекраснее, – это если бы Арабелла оказалась в его постели, а не рядом с ней.
Он высвободил одну руку и помахал ею в воздухе.
– Белла, любовь моя, я должен выразить твоим тетушкам признательность за их доброту. Они милейшие из дам. – Для большей выразительности он послал им воздушный поцелуй и представил, как он плывет по воздуху и оседает на их бледных морщинистых щеках.
Они захихикали, как школьницы, и Люсьен улыбнулся им в ответ.
Арабелла вздернула брови.
– Если он не пьян, то что с ним?
– С ним все в порядке; просто мы с Джейн дали ему кое-что для облегчения боли.
Арабелла закрыла глаза ладонями.
– Только не ваш тоник!
– Мы дали ему всего чайную ложку, – чопорно сказала Джейн. – Это не может навредить.
– А что не так с тоником? – насторожился Люсьен. Джейн беспокойно подергивала кружева у себя на рукаве.