При мысли о Кристиане он так крепко вцепился в стакан, который держал в руке, что едва не раздавил его. Ему пришлось усилием воли заставить себя ослабить хватку. Он приказал себе не думать об этом.
Уж лучше он будет думать об утрате человека, которого никогда не знал. Человека, который оставил его без помощи. В глубине души у него шевельнулось какое-то чувство, которое он не сразу опознал: это было горе. Глубокая печаль. Конечно, не по самому этому человеку – Тристан его почти не знал. Но это было чувство утраты того, чего уже никогда не будет. Как будто какая-то его часть так и осталась тем ребенком, который когда-то ждал в комнате на постоялом дворе приезда отца. Ждал хоть какого-то знака, который говорил бы о том, что его любят.
– Милорд, – уважительно произнес тихий голос, – мы вам соболезнуем.
Тристан поднял взгляд и увидел, что оба мужчины смотрят на него с жалостью. Он с грохотом поставил стакан на стол возле локтя.
– Не смотрите на меня так! Зачем вы приехали ко мне? Чтобы сообщить эту бесполезную информацию? Я не могу быть новым герцогом. Этот сукин сын даже не признал меня. Разве могу я унаследовать титул?
Низенький Данстед поморгал глазами, спрятанными под очками.
– Видите ли, это сложная история... но ваш отец...
– Не называйте этого человека моим отцом! Он им не был и никогда не будет.
Ривс снова прокашлялся.
– Милорд, я понимаю, почему вы расстроены. Но я должен сказать, что я был с его светлостью до его последнего вздоха. Он был твердо уверен, что вы станете следующим герцогом.
– Почему? Потому что у него не было других сыновей?
На лице Ривса промелькнуло страдальческое выражение.
– Это и так и не так. Но вы герцог. Ему пришлось немало потрудиться, чтобы обеспечить вам это право.
Тристан откинулся на спинку кресла.
– Как видно, вы не поняли. Мы с братом внебрачные дети. Как бы я ни любил свою мать, но должен признать, что она была слишком доверчива. Она думала, что он женится на ней, а он не женился. Так что я не могу стать новым герцогом.
– Да, но у герцога в его смертный час, очевидно, наступило прозрение. Он вдруг вспомнил, что на самом деле женился на вашей матушке. Он даже разыскал священнослужителя, готового удостоверить этот факт.
Тристан невесело усмехнулся:
– Он пошел на все эти хлопоты не потому, что сильно любил меня. Если ему был так нужен наследник, то почему же он не женился и не завел этого проклятого наследника?
– Он пытался, – сказал Ривс. – Но у них с герцогиней не было детей.
Данстед кивнул, подтверждая его слова:
– Вы его старший сын. Место отца принадлежит вам по праву.
Тристан горько рассмеялся:
– Место моего отца – разве не забавно это звучит?
Дворецкий и поверенный переглянулись. Мистер Данстед положил на стол свою папку.
– Возможно, когда вы увидите завещание своими глазами... Предполагается, что я вам его должен зачитать, если позволите...
– Оставьте его там.
– Не понял?
– Положите его на стол и уходите, – сказал Тристан и, опираясь на трость, поднялся на ноги. – Я не хочу, чтобы вы находились здесь.
– Но, милорд! Я должен объяснить условия завещания.
– Условия?
– Да. Вы унаследовали титул. Однако для того, чтобы унаследовать состояние, вы должны получить одобрение попечителей как человек, хорошо зарекомендовавший себя... – Поверенный беспомощно оглянулся на Ривса.
Дворецкий взглянул в глаза Тристану:
– Покойный герцог хотел быть твердо уверенным в том, что следующий хозяин Рочестер-Хауса будет достоин имени Рочестеров.
Достоин? Этот сукин сын так и не позаботился о том, чтобы открыто признать за Тристаном право первородства, а на смертном одре потребовал, чтобы Тристан был достоин его имени?
– Не нужно мне это проклятое состояние. И этот проклятый титул тоже. А свой проклятый дом он может взять с собой в ад.
Ривс вздохнул:
– Он бы так и сделал, если бы мог. Уж поверьте мне.
– Я не возьму ни пенса из наследства этого старого хрыча.
Мистер Данстед поморгал. За толстыми линзами очков его глаза казались огромными.
– Не спешите, милорд! Вы сознаете... Вы понимаете... Это просто неслыханно...
– Мистер Данстед пытается сказать, – спокойно объяснил Ривс, – что было бы крайне глупо отказываться от двадцати тысяч фунтов дохода в год.
Тристан повернулся к нему:
– Вы сказали «от двадцати»?
– Тысяч. – Ривс приподнял брови. – Плюс Рочестер-Хаус, плюс городская резиденция Рочестеров в Лондоне, причем оба здания – шедевры архитектуры и полностью меблированы самым элегантным образом.
Данстед кивнул в подтверждение.
– К тому же они укомплектованы вышколенным персоналом. Вам останется только въехать туда. Конечно, после того, как вы получите одобрение попечителей.
Двадцать тысяч фунтов. Сколько всего он смог бы сделать с помощью такой суммы! Он мог бы сменить этот коттедж на более просторный или еще того лучше – построить несколько коттеджей для своих людей. Он мог бы нанять доктора, который жил бы здесь же и лечил их всех. А потом он, возможно, смог бы... Открывалось столько возможностей, что он не знал, с чего начать.
Конечно, эти возможности появились бы при условии «одобрения» со стороны попечителей. Он взглянул на поверенного:
– Кто такие эти попечители?
– Современники вашего батюшки. Отлично разбирающиеся в правилах поведения, изяществе манер, умении одеваться – то есть во всем, что следует знать джентльмену.
– Силы небесные! Значит, я должен стать хлыщом, а потом позволить кучке болванов выносить мне приговор?
Данстед то и дело поправлял сползавшие с носа очки и переминался с ноги на ногу.
– Ну что ж, если вам желательно, то можно и так сказать...
– Я этого делать не буду!
Трудно себе представить, но его папаша даже из могилы пытается заставить Тристана чувствовать собственную неполноценность. Он сердито вздернул подбородок.
– Нет, мне ничего не надо. А теперь уходите – оба.
Данстед изумленно охнул и принялся собирать бумаги, но Ривс не двинулся с места. Он лишь вздохнул.
– Печально, – промолвил он. – В таком случае нам, наверное, придется отыскать лорда Уэстервилла.
– Это еще кто?
– Ваш брат Кристиан.
Тристан помолчал, впившись взглядом в лицо дворецкого.
– Кристиан?
– Если вы не будете соответствовать критериям для получения состояния, оно перейдет к вашему брату, виконту Уэстервиллу.