И все же Маркус бросил взгляд на невесту, но лицо ее оставалось непроницаемым, взгляд отчужденным, как в ту минуту, когда он столкнулся с ней в коридоре.
В конце концов тот отчужденный взгляд начал его тревожить. Сначала он отнес его за счет волнения Онории, но когда холодность не оставила ее и во время завтрака, последовавшего за свадебной церемонией, его тревога возросла.
Маркиз отлично понимал, что в данных обстоятельствах брак не мог казаться Онории привлекательным, но с ее умом и здравым смыслом она все же могла бы постараться увидеть положительные стороны их союза и примириться с ним, как это сделал он!
Что до него, его по-прежнему неудержимо влекло к ней, и за последнюю неделю ему стало еще труднее обуздывать свое нетерпение. Именно мысль о том, что скоро эта прелестная женщина окажется у него в постели, заставляла маркиза забыть обо всех огорчениях, связанных с вынужденным браком, и с нетерпением дожидаться окончания церемонии. Сидеть рядом с ней за столом, видеть, как ее полные губы касаются ободка бокала, чувствовать случайное прикосновение ее колена, ощущать волнующе дивный аромат ее волос – все это доводило его почти до безумия.
Как только позволили приличия, Маркус неожиданно для всех начал прощаться. Не обращая внимания на усмешки братьев, он позволил Онории обнять сестер, а затем быстро повел к ожидающему экипажу.
У широко распахнутой дверцы кареты их уже ждал Гербертс.
– Вот и вы, хозяин! Хороший денек, верно? – Как только Онория приблизилась, он опустил лесенку. – Боже, миледи, какое на вас потрясающее платье! А бриллианты на ваших туфельках – я таких никогда не видывал!
Он еще долго мог бы продолжать в том же духе, но Маркус, сунув ему несколько серебряных монет, грозно произнес:
– Берись за дело и не трать время попусту!
Гербертс просиял и тут же многозначительно подмигнул:
– Не терпится, верно? Понимаю, ваша светлость, как же иначе!
У Маркуса возникло неприятное впечатление, что еще немного, и этот нахальный тип подмигнет ему и фамильярно ткнет в ребра, поэтому он решил на досуге как следует приструнить нахала.
Усевшись напротив Онории, Маркус на всякий случай спросил:
– Гербертс, ты знаешь, куда ехать?
– А как же, хозяин! В охотничий домик. Лорд Брэндон тоже очень любил это место, и как-то раз даже...
Не дослушав, маркиз резко захлопнул дверцу, и вскоре карета, тяжело качнувшись, тронулась с места.
Сидя в карете, Маркус почувствовал себя значительно спокойнее, но даже теперь он с трудом сдерживал себя. Какой бы смелой ни была Онория, она все еще невинна, и он хотел, чтобы первая ночь близости осталась в ее памяти самым дорогим воспоминанием.
Что до Онории, то она безуспешно пыталась найти какие-то слова, чтобы смягчить ту напряженность и скованность, которая чувствовалась между ними весь день, но не находила их, подавленная свершившимся фактом: она вышла замуж за человека, которого едва знает.
Не в силах дольше выносить напряженное молчание, она судорожно искала тему для разговора, но что она могла ему сказать? Что сожалеет о произошедшем и не думала его принуждать...
– Господи, только не смотрите на меня так! – внезапно услышала она и покраснела.
– Простите. Я просто...
Маркус неожиданно перегнулся к ней, подхватил за талию и, опустив себе на колени, обжег горячим дыханием.
Онория была просто оглушена наплывом необычных смущающих впечатлений.
Маркиз поднял голову и ласково улыбнулся:
– Если бы ты знала, как я мечтал обнять тебя!
– Правда? – Сердце у Онории дрогнуло. – Но ты пришел всего один раз!
– Всему виной моя неспособность сдерживаться... Видишь ли, – он неловко усмехнулся, – ты слишком сильно на меня действуешь.
Карета резка качнулась, и Маркус крепче прижал ее к своей широкой груди. Онория прикрыла глаза, наслаждаясь доселе неведомым ей чувством уюта и сознанием, что ей теперь есть к кому прислониться.
Их снова подбросило, на этот раз так резко и внезапно, что Онория слетела бы с колен маркиза, если бы он ее не удержал.
– Чертов Гербертс! – Маркус устремил на крышу кареты мстительный взгляд.
– Твой кучер в самом деле правит как-то очень странно!
– Кошмарный тип! Я собирался вышколить его, прежде чем вернуть брату, но начинаю думать, что это невозможно. Он не запоминает ничего из того, что я пытаюсь ему втолковать... Впрочем, поговорим лучше о нашем браке.
– Да-да. – Онория набрала в легкие побольше воздуха, каждой клеточкой своего тела ощущая Маркуса – его крепкие мускулистые колени под собой, его руки у себя на талии, его широкую грудь у своей руки. Сжигавшее ее пламя стремительно распространилось внизу живота.
В смятении она произнесла первое, что ей пришло в голову:
– Я сказала сестрам и брату, что они будут жить с нами.
– Конечно.
Она испытующе посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.
– Должно быть, на первых порах тебе будет не очень легко.
– Напротив, я сам вырос в очень большой семье.
– Да, но это было давно.
Маркус пожал плечами.
– В Тремонт-Хаусе столько места, что я даже знать не буду, дома ли родственники.
Хотя Онория испытывала по этому поводу определенные сомнения, она сочла за лучшее не разуверять мужа... по крайней мере пока.
– А чего ты ожидаешь от меня как от жены?
Ей показалось, что своим вопросом она поставила его в тупик, но это длилось только мгновение. Затем он медленно произнес:
– Полагаю... вот этого. – С этими словами Маркус легко коснулся ее груди.
Онория резко втянула воздух, но все же нашла в себе силы сказать дрожащим голосом:
– Я... кажется, понимаю.
– Тебе приятно? – Он начал нежно поглаживать ее груди, отчего у нее внезапно напряглись и затвердели соски.
–Да, очень. Маркус... как ты думаешь, нам есть что еще обсудить? Я только хотела знать, чего ты ждешь от меня?
– Еще? – Он нахмурился. – Ну, не знаю. Чтобы ты следила за слугами, если это не будет для тебя слишком обременительным. У меня есть отличный повар из Франции, Антуан, и Джеббсон, дворецкий...
– Я не совсем это имела в виду. Что ты ожидаешь от меня как от жены? – Она тоже затаила дыхание в ожидании его ответа.
– А, понимаю. Что же, надеюсь, ты выполнишь свой долг и подаришь мне наследника и всегда будешь мне верна. А еще, я буду выдавать тебе значительную сумму на все необходимое и мелкие расходы, чтобы ты ни в чем себе не отказывала. – Он помолчал. – И разумеется, я стану покровительствовать всем твоим сестрам, к чему ты все время так стремилась...