Неожиданно заныли волынки, заиграла скрипка, и при свете полной луны начались танцы. Брайана подхватила какая-то незнакомая Мартисе девушка, а сама Мартиса вдруг оказалась в объятиях молодого овцевода. Он был хорош собой, но от него все равно пахло овцами, Затем появился Хогарт — тоже в черном плаще — и стал бросать в толпу конфеты из марципана. Поднялась суматоха, гости, смеясь, ловили конфеты, потом, кто поодиночке, кто парами, стали постепенно двигаться к повозкам и подводам, ожидающим вдоль дороги.
Забили часы. Наступила полночь.
— Полночь, час ведьмовства, — произнес над ухом Мартисы хриплый голос.
Ее обнял Брайан.
Теперь на нем был темный плащ, но капюшон был откинут и лежал на плечах. С дьявольской улыбкой он подхватил Мартису на руки.
— Нет!
— Но я же предупреждал, что в полночь потребую тебя обратно, — напомнил он и крикнул родственникам: — Всем спокойной ночи!
С этими словами он внес Мартису в замок через парадную дверь и прошел через главный зал к лестнице. Когда он стал подниматься по ступеням, ее вдруг охватила паника. Она посмотрела ему в глаза, отчаянно пытаясь прочесть в них правду. Они поднялись на второй этаж, и Брайан понес ее по коридору дальше, в темноту, Мартиса дрожала, но не могла произнести ни слова. Брайан смотрел ей в глаза горящим взглядом. Он ногой распахнул двустворчатую дверь в свои покои, положил Мартису на их кровать и вернулся, чтобы закрыть дверь и запереть на засов.
Мартиса зажмурилась. Во сне он пришел к ней, когда она лежала на холодной могильной плите, и коснулся ее горла холодным ножом.
Она открыла глаза. Брайан шел к ней, его плащ развевался как крылья.
— Нет! — закричала она.
Он сел на край кровати и привлек Мартису к себе, прижал к своему плечу. Она все еще дрожала. Он стал целовать ее лоб, щеки, губы. Несмотря на страх, Мартисе хотелось, чтобы он ее целовал. И она страстно, отчаянно поцеловала его в ответ. Он погладил ее щеки и вдруг почувствовал, что Мартиса плачет.
— Бог мой, что с тобой? — хрипло спросил он.
— Боже, Брайан, я тебя умоляю, скажи снова, что ты невиновен! — выдохнула она.
Брайан уложил ее на кровать и с чувством сказал:
— Я невиновен!
Он дотронулся до ее плеч, потом поцеловал в плечо и, касаясь губами кожи, прошептал:
— Расскажи мне, что случилось.
Она тихо застонала. Чтобы успокоить ее, согреть, унять дрожь, он стал ее гладить. Мартиса прошептала:
— Мне страшно.
— Я с тобой.
И она забыла свои страхи. Дрожь прошла, Мартиса согрелась. Он стал покрывать поцелуями ее всю. Обнаружив, что под струящейся тканью на ней ничего нет, сунул руку под платье.
— Никогда в жизни не видел ничего более прекрасного, эротичного и чарующего, чем ты в этом платье.
Затем он снял с нее корону и шелковое платье. Мартиса не могла ему отказать. Он соблазнял ее своими прикосновениями, своим теплым дыханием, касающимся щек, груди. Он приподнял Мартису, и она почувствовала такой же обжигающий жар его губ в самом интимном месте. Он целовал ее, исследовал своими прикосновениями, гладил, лизал, овладевал, проникал… Его прикосновения не прекращались, он стал с ней одним целым. Вторгаясь в нее снова, целуя, лаская. Желание в ней росло, такое сильное, что она дрожала. Когда он ускорил движения до неистового, яростного ритма, внутри у Мартисы поднялся ветер и закружился звездный вихрь, и она испытала такой всепоглощающий экстаз, что, казалось, едва не умерла от наслаждения.
Когда она пришла в себя и открыла глаза, первое, что она увидела, — был тревожный взгляд Брайана.
— А теперь рассказывай, — потребовал он.
— Сегодня утром на лестнице в подземелье кто-то шептался, — сказала Мартиса.
— О чем?
— Они говорили о сегодняшнем вечере. Об опасности. О том, что корабль подойдет близко к берегу. Я не знаю, мне было плохо слышно, и я боялась. А потом сегодня…
— Что?
— Элайна заставила меня надеть это платье. Как если бы меня надо было сбросить в море…
— Элайна не причинит тебе вреда.
— Я больше не знаю, Брайан, я ничего не знаю. Может, ту дверь запер Хогарт, а может, и не он.
— Я не могу поверить…
— А еще кто-то побывал в этой комнате.
— Кто?
— Человек в плаще с капюшоном.
— И что он здесь делал?
— Не знаю. Не могу сказать. — Мартиса не могла понять, верит ей Брайан или нет. — Брайан, я клянусь, что это правда.
— Продолжай, Мартиса, я слушаю.
— А потом…
— Что?
— Когда я была заперта в винном погребе, она… оно…
— Что, Мартиса? Помоги мне, пожалуйста!
— Она двигалась!
— Что двигалось?
— Стена. Стена винного погреба. Вот почему я так испугалась. Там, за сундуками, есть коридор, я знаю. А потом появился ты. И я очень испугалась, что…
— Что я вышел из того коридора, обнаружив, что мы больше не одни и я не могу тебя убить?
Несколько мгновений Мартиса молчала, потом неохотно призналась:
— Да.
— Но сейчас ты позволила мне заняться с тобой любовью.
Мартиса встретилась с ним взглядом и повторила:
— Да.
Он очень нежно накрыл ее губы своими и прошептал:
— Мне нужно идти.
— Я с тобой…
— Нет! Ради Бога, я не рискну взять тебя с собой. — Он прижал ее к себе. — Когда я уйду, достань револьвер и не выпускай его из рук. Жди моего возвращения. Если в эту дверь кто-нибудь войдет…
— Я же говорила, что умею стрелять. Просто…
— Что?
— Я не хочу оставаться одна. Без… без тебя.
Он поднес к губам ее руку и поцеловал пальцы:
— Мне нужно идти. — Он встал, оделся и набросил на плечи черный плащ. Потом остановился рядом с Мартисой. — Ты знаешь, что мне нужно идти. Именно сегодня ночью. Спасибо. Спасибо, что рассказала мне про коридор в винном погребе.
Брайан повернулся и пошел к двери гардеробной, велев Мартисе запереть за ним дверь.
Мартиса закрыла дверь и прислушалась. Брайан ушел.
Не было никаких звуков, шорохов, только ветер завывал в скалах и далеко внизу шумело море. Она снова надела старинное шелковое платье, но ткань, казалось, не грела, а еще сильнее холодила. Ей было страшно, так страшно, как никогда в жизни. Мартиса понимала, что ей нужно ждать и нужно расслабиться. Брайану не поможет, если ему придется за нее волноваться.
Она сунула ладонь под матрас, чтобы достать револьвер. И в эту же минуту заметила, что ручка двери поворачивается.