— Все кончено, Кендалл. Твой великий Юг, твой рай больше не существует. Он превратился в прах и пепел. И если мои люди не найдут Макклейна и не убьют его, то я сам это сделаю. Со временем я заставлю тебя забыть о нем. В Новом Орлеане я встречал множество южных красавиц. Они очень сердечно принимали федеральных солдат — знали, что у нас есть деньги на то, чтобы покупать им шелковые чулки. Но знаешь, Кендалл, несмотря на то, что я был поражен, как чудом, собственным исцелением, даже понимая, что я снова настоящий мужчина, я не переставал желать только тебя. Тебя вместе с твоим несгибаемым духом, твоей страстью и яростью и даже с твоей ненавистью. Ты не хотела иметь со мной ничего общего и добилась своей цели. Но теперь все изменится, Кендалл. За тобой долг, ты моя любовь, ты моя жена. Но ничего, теперь все в полном порядке. Я еще раз обещаю тебе, что теперь все изменится. Я заставлю тебя забыть о прошлом.
— Ничто и никогда не изменится, — прошептала Кендалл. — Я не смогу ничего забыть и не хочу этого. Господи, Джон! Я не хотела выходить за тебя замуж, но во мне не было ненависти до тех пор, пока я не узнала, каким жестоким ты можешь быть. Наверное, ты действительно изменился, но я никогда — слышишь, никогда! — не смогу забыть прошлое. Я не забуду ни то зло, которое ты причинил мне, ни того, что ты сделал с другими. Не так далеко отсюда ты устроил бойню и убил людей, которых я успела полюбить, как родных, — женщин, детей. Совсем еще младенцев. Я не могу насиловать свою душу, Джон. Не важно, что мы проиграли эту войну, я все равно люблю Брента Макклейна.
— Кендалл, пойми, это не имеет ровным счетом никакого значения. Я тебя разыскал, и ты пойдешь со мной. Сейчас.
— Нет! — ответила Кендалл, вложив в свой шепот всю ярость, на какую была способна.
— Кендалл, на борту моего судна двадцать хорошо вооруженных солдат. Они будут здесь с минуты на минуту, так что тебе не стоит драться со мной, Кендалл. Ты моя жена и побежденная конфедератка, шпионка и беглая пленница, вот так-то, милая. Закон на моей стороне.
Ах так, закон…
Никогда!
Рыжая Лисица дал ей свой нож и когда-то очень давно научил ее пользоваться этим оружием. Если бы только незаметно дотянуться до подвязки на ноге…
Она усмехнулась и присела на корточки, словно показывая, что останется здесь и не собирается никуда идти.
— Джон, — тихо произнесла она, — я дралась целых четыре года, а теперь мне все безразлично… — Она стремительно выхватила из-под юбки нож. Но то ли Джон предвидел ее поступок, то ли понял, до какой степени она отчаялась, но он опередил ее. Молниеносно наклонившись к Лолли, он приставил лезвие своего ножа к горлу спящей женщины. Она была уязвима и беззащитна.
— Брось нож к моим ногам, живо? — приказал Джон. Кендалл судорожно сглотнула.
— Ты не ударишь ее, Джон. Черт бы тебя побрал, но даже ты…
— Бросай нож! Быстро!
Кендалл не знала наверняка, как далеко он может зайти в своей жестокости, и не решилась рисковать жизнью сестры. Признав свое поражение, она бросила на землю нож. Глаза ее наполнились слезами, плечи безвольно опустились. Она сама зашла слишком далеко! И так бездарно проиграла! Кендалл подумала о Бренте, который совсем недавно держал ее в своих объятиях после долгой, бесконечной разлуки и томительного ожидания в неизвестности. Он вернулся к ней. Война надолго разлучала их, но взаимная страсть и обоюдное притяжение только росли от этих расставаний. А, едва прикоснувшись к любимому, она тотчас убежала от него, охваченная гневом и злобой.
Однако она даже помыслить не могла, что никогда больше не увидит его, что все ее ожидания, мучения и страдания будут перечеркнуты так нелепо, как сейчас!
Джон мрачно ухмыльнулся, спрятал нож Кендалл в карман и подошел к жене, поигрывая сверкающим в лучах закатного солнца лезвием своего ножа.
— Пожалуй, мне стоит вырезать у тебя на лбу букву "п" — прелюбодейка… или сделать это на твоих щечках?..
Он рывком поставил Кендалл на ноги и приложил лезвие ножа к ее щеке. Она не отводила взгляда, изо всех сил стараясь сохранить твердость духа и не выказать страха. Он провел холодной сталью по ее горлу, не причиняя, однако, боли и не царапая кожу. Лезвие скользнуло ниже, в ложбинку между грудями, нож срезал пуговицу платья.
— Есть, правда, и другие места, которые подходят для того, чтобы вырезать на них эту букву. Например, на груди. Мне не нужно, чтобы о тебе судачили соседи, но зато ты дважды подумаешь, прежде чем броситься в объятия следующего любовника…
Кендалл скрипнула зубами и содрогнулась, когда лезвие надавило сильнее. Из-под кончика ножа выступила капелька крови — Кендалл не смогла сдержать стон. Страх ее превратился в панику — она поняла, что Джон не шутит. Но что она могла сделать — одна, с усталой женщиной и маленьким ребенком?
— Джон, прошу тебя, не…
— Тебе придется платить, Кендалл, и ты это прекрасно знаешь. Становись на колени, как вся твоя драгоценная страна. Давай, давай, Кендалл, проси у меня пощады!
По выражению ледяных глаз Джона Кендалл поняла, что совершенно не важно, станет она на колени или нет. Она дважды унизила Джона: сначала — с другим мужчиной, потом — когда бежала из плена. Он действительно собирался заставить ее платить за эти унижения.
Кендалл осталась стоять. Глаза ее наполнились слезами, которые она изо всех сил старалась скрыть. Сквозь этот туман Кендалл разглядела фигуру какого-то человека, который только что причалил к берегу в лодке и оставил ее возле той, в которой, без сомнения, прибыл сюда Джон. На мужчине была синяя форма.
Помощи ждать неоткуда. Люди Джона — такие же звери, как и он сам. Они тоже считают, что Кендалл должна заплатить за все.
Злоба Джона внезапно взорвалась вспышкой неистовой, ничем не сдерживаемой ярости:
— Кендалл — помоги мне Бог — я просто убью тебя, сука! — Он воткнул нож в ее грудь и повернул лезвие. Кендалл вскрикнула от острой боли. Она смотрела в глаза Джону, с ее губ была готова сорваться мольба о пощаде, но слова застыли на губах. Вместо торжествующего взгляда в выражении лица Джона появилась какая-то отрешенность, глаза его уставились куда-то в пустоту и остекленели.
Нож выпал из его руки.
Джон Мур наклонился вперед, едва не свалив Кендалл, и тяжело рухнул на землю. Широко раскрытыми от изумления глазами смотрела Кендалл на это неожиданное падение и вдруг увидела нож, торчащий из тела Джона, — лезвие вонзилось между плечом и лопаткой. Кендалл подняла глаза.
Человек в синей форме шел прямо к ней. Лицо его выражало муку, печаль и одновременно тревогу.
Трейвис Диленд остановился перед Кендалл и, прежде всего, убедился, что ее рана не опасна. Тогда он опустился на колени рядом с Джоном. Кендалл видела, как вздымается его грудь, как побелели костяшки пальцев — с такой силой Диленд сжал кулаки. В этот момент мимо Кендалл промелькнула какая-то тень.
— Проклятый янки! — закричала Лолли, вцепившись в Трейвиса. — Ты сделал мою сестру вдовой! Я убью тебя, разорву в клочья своими руками!