Да, с такой кошечкой весьма приятно встретиться ночью, и не важно, остры ли у нее коготки.
— Мадам… — снова произнес Брент, но в это время, с моря налетел резкий порыв ветра. Юбки и кринолин взметнулись вверх, женщина покачнулась, и Брент сам не понял, как она оказалась у него на руках, а не свалилась в ледяные волны.
Незнакомка, легкая, как пушинка, и холодная, как ледышка, едва слышно не то простонала, не то вздохнула, и лицо ее сделалось мертвенно-бледным, тело безвольно обмякло.
— Господи!.. — пробормотал Брент, испытывая тревогу и раздражение одновременно. Не надо было к ней подходить, а теперь у него на руках неизвестная женщина в обмороке.
Несколько секунд Брент пребывал в несвойственной ему нерешительности — с бездыханной красоткой надо было что-то делать, но что? Макклейн не был уроженцем Чарлстона и не мог предложить иного пристанища, кроме своего гостеприимного корабля и его команды — не слишком-то роскошного убежища для благородной леди.
Если, конечно, она благородная леди. Ни одна порядочная южанка не стала бы прохлаждаться одна в полночь вблизи батареи и разгулявшихся пьяниц. Брент вздрогнул. Его ребята тоже, должно быть, еще пьют и веселятся. А насчет женщин он не заблуждался, как и насчет янки, — сколько потрясающих ночей провел он в спальнях соломенных вдов!..
Ему показалось, что женщина похолодела. Чертыхнувшись еще раз, он резко повернулся и зашагал к причалу, где была пришвартована «Дженни-Лин».
Слава Богу, почти весь его экипаж все еще слонялся по кабакам и публичным домам Чарлстона. На палубе Макклейн встретил только Чарли Макферсона, который при виде хмурого капитана мгновенно прикусил язык, удержав готовую сорваться с туб скабрезную шутку. Отойдя в сторону и с любопытством глядя на приятный груз, который капитан понес к шкиперской каюте, Чарли лишь осведомился, не требуется ли чего.
— Бренди, Чарли, — отозвался Брент, — и нюхательную соль.
— Мы не держим на борту нюхательной соли! — оторопело воскликнул Чарли.
— Тогда неси бренди, да поживее! — нетерпеливо проговорил Брент.
— Слушаюсь, капитан Макклейн! Слушаюсь!
Буркнув что-то нелестное о женщинах, Чарли бросился выполнять приказание. Брент пинком распахнул дверь каюты и бережно положил бездыханную ношу на лавку.
Лицо незнакомки было все так же мертвенно-бледно. Достав теплое шерстяное одеяло, Брент попытался укрыть ее, но тщетно — каждый раз оно съезжало с обруча кринолина. Яростно, но вполголоса ругаясь, Брент, путаясь рукой в многочисленных складках шелка, с трудом отыскал застежки кринолина и, расстегнув их, освободил незнакомку от объятий чудовищного изобретения моды.
Прикосновение к женскому телу несколько умерило его раздражение. Выпуклости бедер и мягкая округлость ягодиц — что может быть восхитительнее! Живот был плоским и гладким, бедра — снимая с незнакомки кринолин, Брент провел по ним руками — дьявольски соблазнительными. Почувствовав жар от такой близости внизу живота, Макклейн разозлился. Он понятия не имеет, кто она такая, но черта с два его заставят жениться, даже если она окажется дочерью какого-нибудь уважаемого джентльмена. Знает он все эти штучки, его не так-то легко провести!
От его прикосновений незнакомка тихо застонала, но лицо осталось бледным, ресницы не дрогнули. Брент завернул ее в одеяло и прижал к себе, стараясь согреть своим теплом. Появился Чарли с бутылкой бренди, и Макклейн с нарочитой грубоватостью велел ему наполнить стакан.
— Где вы нашли ее, капитан? — поинтересовался Макферсон. Он не мог не заметить, как красива незнакомка, и лицо его вспыхнуло любопытством.
— На берегу, — коротко ответил Брент. — Все, Чарли. Никогда раньше я ее не видел.
Макферсон скорчил недоверчивую гримасу и почесал щеку — слишком уж бросалось в глаза волнение капитана, притащившего на борт эту таинственную красотку. Кремень дал трещину! Чарли едва подавил ехидную усмешку — ему до смерти захотелось подначить капитана. Чтобы капитан Брент Макклейн вдруг отказался от женщин? Да скорее небо упадет на землю! Макклейн любил женщин, а те так и падали в обморок, столкнувшись с взглядом его стальных глаз. Но где бы ни подбирал Брент своих подружек — на улице или на плантациях, — он прежде всего придирчиво изучал их и играл в постельные игры только с теми, кто хорошо знал правила игры. Капитан Макклейн имел славу неисправимого ловеласа, хотя и был лишен лоска, свойственного таким людям, но женщин как раз привлекали к нему острые углы, из которых он и состоял. От тяжелой работы ладони Макклейна были в жестких мозолях, мышцы твердые, как сталь, черты лица грубые и исполненные решимости — в общем, в Бренте не было ни грана мягкости и дипломатичности. Он совершенно не умел льстить и угодничать. И этот морской волк, спрашивает для женщины нюхательную соль! Обычно если какая-нибудь девица в присутствии Макклейна падала в обморок, затрепетав ресницами, то бравый капитан отходил в сторону, предоставляя другим играть роль спасателей.
Однако, несмотря на то, что капитан Макклейн умел пить и забористо ругаться, он был вполне приличным и благоразумным человеком — в общем, добропорядочным джентльменом южанином. Брент, второй по счету сын в семье, был вынужден наживать свое состояние потом и мускулами, но понятия о чести были прочно заложены в нем — он никогда и ни при каких обстоятельствах не стал бы соблазнять невинную девушку.
Короче говоря, Чарли сильно сомневался, что Брент притащил девицу себе для забавы.
Но тогда какого черта он нянчится с ней здесь, в каюте? Нет такого мужчины, который, находясь в здравом уме, не подумал бы чего-нибудь эдакого, глядя на лицо женщины и ее формы…
— Чарли! — рявкнул Брент.
— Понял вас, капитан, — пробормотал Чарли, пятясь к двери. — Но будь я на вашем месте, кэп, я бы снял с нее корсет. Как-то я был на представлении в Ричмонде, так там дамы падали в обморок, и все говорили, что это от надетых на них костяных капканов. Да-да, кэп, — повторил Чарли, встретившись с ледяным взглядом Брента и несколько ускорив свое продвижение к двери. — Как хотите, но я бы это сделал.
Чарли скоренько прикрыл за собой дверь. Яростно встряхнув бутылку, Макклейн сделал большой глоток бренди.
Приставив горлышко бутылки к губам незнакомки, Брент запрокинул ей голову и попытался влить в рот немного огненной жидкости. Она поперхнулась и закашлялась, потом слабо застонала, пошевелила рукой и медленно открыла свои бездонные глаза цвета индиго.
В этих глазах была боль. Это первое, о чем подумал Брент, когда взглянул в них. Неизбывная боль сделала глаза незнакомки темнее, чем самое темное море в жестокий шторм… Но выражение боли прошло так быстро, что капитан Макклейн решил, что ему померещилось.
Однако было непохоже, чтобы она испугалась, оказавшись в незнакомой обстановке — в каюте на чужом корабле. Она взглянула на Брента, огляделась, силясь понять, куда попала. Потом снова перевела на него взгляд.
— Вы не скажете, где мы находимся, сэр?