Даже отец Маккинли предложил свою помощь, и Кристина сама не заметила, как уже кружилась и танце то с одним, то с другим. Рагнор, улыбаясь, сказал ей, что она делает успехи и двигается в танце как прирожденная горянка. Наверное, он просто хотел сказать ей что-нибудь приятное.
В какой-то момент Кристина остановилась, чтобы отдышаться, и увидела перед собой Джейми.
– Не хочешь ли станцевать с настоящим знатоком? – спросил он.
– От скромности ты не умрешь, – ответила с вызовом Кристина.
– Недооценка собственных возможностей мне никогда не была свойственна. Ты отдохнула и чувствуешь себя лучше?
– Значительно, ведь я говорила тебе, что я не слабенькая и не хрупкая.
– Уверен, что именно так думал о себе старый король Эдуард, когда сел верхом на коня и отправился воевать против шотландцев – и тем самым лишь ускорил собственную гибель.
– Я чувствую себя очень хорошо. Ты, возможно, не поверишь этому, но я никогда не болею.
– Понятно. Ты болеешь, только если выпьешь предназначенное для других вино с разведенным в нем снотворным или когда у тебя начинается лихорадка, вызванная необузданностью нрава.
– Я чувствую себя хорошо.
– Значит, танцевать тебе не тяжело? Ни одышки, ни учащенного сердцебиения?
– Шотландский танец никогда меня не утомит, сэр Джеймс, – съязвила Кристина.
Похоже, что Джейми ей поверил.
Волынка заиграла снова, и они присоединились к танцующим. Ей казалось, что она летает, не касаясь пола. Кружась в вихре танца, Кристина заметила, что Лорен тоже танцует, и вдруг с поразительной ясностью осознала, что надо дорожить всем, что предлагает жизнь, и ценить любое ее проявление.
Тут подошел Ангус и попросил Кристину сыграть мелодию, которую они уже когда-то исполняли вместе. Они заиграли, потом он вдруг отложил волынку и начал рассказывать о той ночи, когда Брюса чуть не убили. Но ему удалось освободиться с помощью двух братьев, которые с тех пор сражаются бок о бок с ним.
Не желая отставать от брата, поднялся Магнус и своим мощным голосом, эхом отражавшимся от стен зала, рассказал о ночи, когда шотландцы, взяв штурмом крепость, одержали победу.
Кристина, тихонько перебирая струны лютни, создавала органичный музыкальный фон этим повествованиям. Закончив рассказ, Магнус стал упрашивать ее спеть что-нибудь тихим, нежным голосом, боясь, что утомил слушателей своим басом.
Подумав, Кристина выбрала красивую балладу о разбойнике, которым стал молодой человек, несправедливо лишенный наследства. Он обрел свое счастье в объятиях леди, с которой случайно встретился на жизненном пути. Лорен, тоже хорошо знавшая эту балладу, подошла к Кристине, и ее нежное сопрано добавило щемящую нотку в незатейливую мелодию. Кристина, заглянув в глаза Лорен, поняла, что она думает о Стивене. Она и сама выбрала эту балладу в ее честь, а совсем не для того, чтобы позлить шотландцев одой англичанину.
Кристина и Лорен закончили петь, и следом раздался шквал аплодисментов. Потом снова заиграла волынка, и Кристина почувствовала, как кто-то взял лютню из ее рук. Перед ней стоял Эрик. Вежливо поклонившись, он пригласил ее танцевать. Они присоединились к танцующим. Игрения, смеясь, танцевала с Рагнором, Элизабет Дуглас – с Джейми.
– Красивая песня, – сказал Эрик. – Хорошо, что вы ее выбрали.
Кристина ответила ему печальной улыбкой.
– Мне совсем не хотелось, чтобы вы и ваши люди немедленно ополчились против меня.
– И только? А может быть, вы поняли, что и у врагов есть чувство чести?
– Я никогда не исключала такой возможности.
– Вам, наверное, известно, что многие считают, будто ваш брат на свободе и скрывается в лесах, пока с него не снимут подозрения.
– Пока не снимут подозрения? – удивленно переспросила Кристина.
Эрик снисходительно пожал плечами:
– Пока его не простят за здравомыслие.
– Я слышала, что он сбежал, – сказала Кристина. – И я верю, что это правда. Как вам, наверное, известно, Лорен получила письмо от своего отца. Он намерен воевать и за Стивена.
– О письме француза я знаю. И Лорен сама настояла на том, чтобы и я, и Джейми прочли ее ответ. Надеюсь, вы понимаете, что фактически оказались в самом безопасном из всех возможных месте. Вам разумнее всего пользоваться здешним гостеприимством. Если ваш обмен произвести сейчас, от этого не будет никакой пользы. На предложение Деклабера мы уже ответили.
– Поставили условием срок – год и один день, – добавила Кристина.
Эрик утвердительно кивнул.
– Многое может случиться за это время.
– Многое.
– Не покидайте Лэнгли, Кристина. Никогда, даже ненадолго.
– Ваша жена очень добра ко мне, сэр. Клянусь, я не сделаю ничего такого, что принесло бы ей хоть малейшую неприятность.
Эрик, явно довольный, кивнул. В этот момент волынка неожиданно взяла высокую ноту, и перед Кристиной появился следующий партнер. Им оказался Джейми.
Кристина сделала глубокий вдох и схватила его за руку, чтобы удержать равновесие.
– Может быть, достаточно? – тихо спросил он.
Она помедлила, не желая признаться, что устала, но потом все-таки кивнула и посмотрела ему прямо в глаза.
Взяв Кристину под локоть, Джейми вывел ее из круга танцующих и направился к лестнице, ведущей в башню замка.
Кристина вошла в свою комнату, остро ощущая его присутствие за спиной и слыша доносившиеся снизу звуки волынки. Подойдя к камину, она ровным голосом произнесла:
– Должна откровенно признаться, сэр Джеймс, что у вас в отряде прекрасные люди. Я буду молиться за них.
– Уверен, что все они будут тебе за это благодарны. Они тоже полюбили тебя, Кристина.
– И моих лошадей тоже?
– Что ж, это отличные лошади.
– А кроме того, вместе со мной они получили превосходную говядину.
– Великолепную. Настоящая роскошь для людей, которым за последние годы часто приходилось голодать.
Джейми подошел к камину и, встав рядом с Кристиной, стал смотреть на огонь.
– Лайама ты еще не берешь с собой на войну? Бедняга рвется в бой, а его, словно в насмешку, держат здесь.
– Он сам решил остаться.
– Сам? Я этому не верю.
– Но это правда. Рагнор хотел остаться здесь, чтобы охранять крепость вместе с Алленом, человеком Эрика, который сделал эту крепость неприступной. Но Лайам предпочел остаться. Он знает здешние оборонительные сооружения, как никто другой, да и тебя он успел хорошо узнать. Он с большой преданностью относится к Игрении и, конечно, к моему кузену Эрику. Его никто не заставлял остаться, он сам этого пожелал.