Он отбросил эту мысль. Когда-то он искал этих простых плотских удовольствий. В то время как Кэтрин тяжело заболела, ему были очень нужны телесные ласки, которые бы не имели никакого значения, не влияли бы на его любовь к жене. То, что случилось между ним и Гвинет в той постели, было гораздо больше, чем простое плотское удовольствие.
Он скрипнул зубами и встал лицом к хлеставшему, как плеть, ветру.
Сейчас он должен выиграть время. С каждым днем его все больше уважают здесь, хотя он не может точно сказать почему. Супруг королевы мог назвать его предателем, а королева проклясть, но он, несмотря на это, становится героем для народа. Он горько усмехнулся, подумав, что воздерживался от убийств, а его все-таки обвинили.
Наконец он смог переключить свои мысли на то, как ему лучше приблизиться к королеве Марии.
Сорок дней она будет официально соблюдать траур. В это время Гвинет будет рядом с ней, и никакие важные решения не могут быть приняты.
А потом… Один Бог знает, куда подует ветер.
«Первые дни после смерти Дарнли были очень странными», — думала Гвинет. Это время молчания и неподдельной печали, неизбежных государственных визитов. И обвинений.
Графиня Леннокс вышла на свободу. Теперь она была в трауре и в ярости.
Граф Леннокс потребовал, чтобы Джеймс Хепберн, лорд Босуэл, предстал перед судом.
Лорд Джеймс Стюарт, граф Меррей, поспешил в Лондон сообщить Елизавете, что он не имел никакого отношения к злодейскому убийству.
И каким-то образом среди всей этой неразберихи Мария поняла, что заговорщики целились не в нее. Ее лорды устроили заговор с целью убить ее мужа. Но не оттого, что она была несчастна с ним в семейной жизни. Ее бароны-интриганы убили его, желая убрать с арены в борьбе за власть.
Несмотря на то что Джеймс Хепберн раньше помогал ей, Мария добилась, чтобы он явился в суд. Это случилось вскоре после того, как торжественная заупокойная месса завершила ее официальный траур по Дарнли.
Леннокс не смог присутствовать на суде: его остановили в пути еще на английской земле. Таким образом удалось удержать на расстоянии этого вечного сплетника, постоянно создававшего неприятности. Позже Гвинет узнала, что королева Елизавета прислала гонца с просьбой, чтобы суд был отложен. Но Мария то ли не получила ее послание, то ли это было ей безразлично.
Хотя судьи сами в письменном виде указали, что все в городе считали Джеймса Хепберна виновным в этом мерзком злодеянии, ни один свидетель не дал показаний против него под присягой, поэтому после суда Босуэл вышел на свободу и проехал на коне по улицам Эдинбурга, похваляясь своей победой.
Королеве, кажется, было безразлично, в чью пользу окончится этот суд. Она продолжала вести себя как раньше: очень часто появлялась со спокойным лицом перед своим народом и занималась государственными делами. Но вдали от посторонних глаз она иногда давала волю чувствам и плакала от утраты и тоски. После этого она была слишком спокойной, словно ее душевное потрясение не ослабевало и от слез.
Мэйтленд, который тоже побывал в опале, поскольку королева считала его одним из виновников смерти Риччо, с тех пор получил прощение. Мери Флеминг, ставшая его женой, напрасно пыталась поговорить с королевой. И все же именно от нее Гвинет узнала о многом из того, что происходило за пределами тесного круга друзей и приближенных королевы.
— Дворяне в ярости, они действуют, причем с бешеной скоростью, и я не думаю, что королева понимает, насколько это опасно, — рассказывала она Гвинет наедине. — Беда в том, что она слишком добра и хочет видеть во всех, кто ее окружает, только хорошее. — Тут Мери понизила голос и беспокойно взглянула в сторону спальни королевы, где сейчас отдыхала Мария. — Она не в состоянии увидеть, насколько мужчины злы и честолюбивы. Леннокс уже собрал группу сторонников против Босуэла. Противники действуют более агрессивно. — Она помедлила, посмотрела на Гвинет и продолжила: — Ты, должно быть, уже поняла то, о чем я тебя сейчас предупреждаю: пока не проси за него. Говорят, что, когда дворяне яростно спорили между собой в совете, они все заявили, что лорд Рован невиновен. И Мария наконец уступила им и сказала, что в ее глазах он прощен. Поскольку официально ему не предъявлено никакого обвинения, я думаю, он свободен — кто бы что ни говорил против него. Но пойми вот что, Гвинет. Босуэл рассердился, когда узнал, что Рован оправдан. Его может почитать и любить народ, его даже может простить королева, но он по-прежнему в опасности.
Гвинет вздохнула и посмотрела на Мери Флеминг широко раскрытыми и полными надежды глазами.
— Бог знает, сколько часов я провела, молясь за него. Но… как его могли простить за то, чего он не делал?
— Я думаю, это было признание, что он не сделал ничего плохого.
Гвинет помедлила, но все же решилась спросить:
— А откуда пошли слухи, что он женился в Англии?
Мери печально покачала головой:
— Даже мой муж не знает, правда это или нет. Когда он последний раз был на аудиенции у Елизаветы, она тоже не сказала ему ничего определенного. Гвинет, ты должна терпеть и верить. Королева не потребовала снова, чтобы ты вышла замуж за Дональда, а он состоит в свите у лорда Босуэла. Так что ты видишь, она вовсе не дурочка. Она осторожна и не желает перехода власти от одного человека к другому.
Гвинет поколебалась, но решила верить своей подруге и рассказала ей, что произошло, когда она находилась на земле Босуэла. Во время рассказа обе были настороже и внимательно следили за дверью королевы.
— Значит… ты обвиняла его, чтобы сохранить ему жизнь? — спросила Мери Флеминг.
Ее щеки были красными, хотя Гвинет не рассказывала ей о встрече во всех подробностях.
— Узнает ли он об этом? — спросила Гвинет.
— Сердцем, конечно, поймет! — сказала романтичная Мери Флеминг.
Тут их позвала королева. Когда они приблизились к ней, Мария выглядела такой усталой и больной, что они не удивились, услышав от нее:
— Я собираюсь уехать из города. Хочу посмотреть страну… побывать где-нибудь еще, не в Эдинбурге. Здесь слишком много вражды.
Мария была нездорова, но все же настояла на тайной поездке в Стирлинг, где жил ее сын, потому что эта крепость считалась безопасным местом. Гвинет была не против: Стирлинг очень красив, там очаровательные холмы и долины. Он был и национальной гордостью шотландцев: именно на Стирлингском мосту Уильям Уоллес когда-то полностью разгромил англичан. Это прекрасный, уютный и хорошо укрепленный замок.
И именно там она в последний раз была с Рованом.
О Роване она молчала, следуя предупреждению Мери Флеминг, но была рада тому, что имя лорда Грэма было на устах у людей, и это имя всегда произносили с уважением.
Однако Мария была слаба и часто падала в обморок, когда ей сообщали о чем-то тревожном. Она была счастлива только рядом со своим ребенком, и от этого сердце Гвинет разрывалось. До чего жесток этот мир!