– Мы уходим. Возьми пальто.
Она любезно поблагодарила хозяйку за прекрасный вечер. Они уходили первыми, однако обед уже закончился, и это не вызвало особого удивления. Джек объяснил, что на следующий день у них с раннего утра деловые встречи.
Билл с несчастным видом смотрел им вслед, зная, что не сможет даже позвонить, чтобы узнать, как Мэдди.
Уже по дороге домой Джек начал хлестать ее резкими словами, от которых ей захотелось выпрыгнуть из машины и бежать куда глаза глядят.
– Ты что, считаешь меня последним идиотом? Я же велел тебе с ним не разговаривать! Я видел, как ты на него смотрела. Что ж ты не задрала юбку и не помахала перед ним своими трусиками?
– Прошу тебя, Джек... Я уже говорила тебе, мы с ним только друзья. Я замужем. Он все еще скорбит по своей жене. Мы работаем вместе в комитете... Больше между нами ничего нет.
Она старалась говорить как можно тише и спокойнее, чтобы не провоцировать Джека. Но все ее усилия ни к чему не привели. Он был в бешенстве.
– Все это чушь собачья! А ты маленькая сучка! Я прекрасно знаю, чем вы с ним занимаетесь! А может, уже и весь Вашингтон это знает. Я не слепой, Мэдди, черт побери! Подумать только, что мне приходится от тебя терпеть!
Она молчала. Войдя в дом, Джек хлопал каждой дверью, какая попадалась ему на пути. Однако до жены он и пальцем дотронулся. До утра она пролежала, скорчившись в постели, без сна, с ужасом ожидая, что сейчас произойдет. Однако ночь прошла спокойно.
Утром за кофе Джек казался холодным как лед. Изрек лишь одно предупреждение:
– Если ты еще хоть один раз с ним заговоришь, Мэд, я тебя вышвырну на улицу, туда, где тебе самое место. Ты меня поняла? Я не собираюсь терпеть все это дерьмо. Вчера вечером ты меня унизила перед людьми. Ты весь вечер глаз с него не сводила. Смотрела на него, как течная сука!
Сдерживая слезы, Мэдди хотела было возразить, хотела защитить себя, но не посмела произнести ни слова. Молча поехала с ним до студии.
Она понимала, что самое разумное сейчас – позвонить Биллу и сказать, что они больше не смогут ни видеться, ни разговаривать по телефону. Но она просто не могла этого делать. Билл ее единственная поддержка в жизни, та соломинка, за которую она держится. Без него она скатится в пропасть. Между ними существует какая-то особая связь, и она не может от него отказаться, невзирая на все угрозы Джека, несмотря на огромный риск. Мэдди сознавала, что подвергает себя опасности, но остановиться уже не могла.
Мэдди все еще пребывала в немилости у Джека, и, тем, не менее, каждый день звонила Биллу из своего кабинета, хотя с большими предосторожностями. Вот и в этот день, после полудня, она набрала его номер, как вдруг услышала громкие возгласы из студии новостей.
– Я вам перезвоню позже. Что-то случилось.
Она поспешно положила трубку и выбежала в коридор. Все столпились вокруг телеэкрана, так что вначале она ничего не могла разглядеть. Через несколько секунд кто-то отодвинулся в сторону, и Мэдди услышала сводку экстренных новостей, прервавшую передачи по всем каналам. Совершено покушение на президента Армстронга. В него стреляли, и сейчас он доставлен вертолетом в военно-морской госпиталь в критическом состоянии.
– О Боже...
Мэдди сразу подумала о Филлис Армстронг.
– Быстро возьмите пальто! – крикнул ей режиссер. – Вертолет ждет вас в аэропорту.
Подошел оператор. Кто-то протянул ей сумочку и пальто. Мэдди побежала к лифту, не останавливаясь и не отвечая на вопросы. Из той же сводки новостей она уже знала, что первая леди в госпитале, с мужем. Из машины по дороге в аэропорт Мэдди позвонила по мобильному телефону на студию. Режиссер ждал ее звонка.
– Как это случилось? – спросила она.
– Какой-то парень вышел из толпы и начал стрелять. Ранил президента и агента службы безопасности. Но пока все живы.
– А как президент? – Мэдди закрыла глаза. – Он выживет?
– Этого пока никто не знает. Но, похоже, что дело плохо. Там кругом кровь. Сейчас показали замедленную съемку. Президент пожимал руки людям из группы, выглядевшей абсолютно безобидно. В это время кто-то из них спокойно в него выстрелил. Стрелявшего уже задержали, но имя пока не сообщают. Держите с нами связь. Попытайтесь узнать все, что сможете. Расспросите медсестер, врачей, службу безопасности, может быть, первую леди, если вас к ней допустят.
В студии все знали, что она с первой леди в дружеских отношениях, а в их деле нет ничего святого. Сейчас режиссер был твердо намерен использовать все ее возможности, как бы дурно это ни пахло.
– У машины вас будут ждать еще несколько человек из нашей команды на тот случай, если в какой-то момент вам понадобится передохнуть. Но я хочу, чтобы этим занимались именно вы.
– Да, я поняла.
– И не занимайте телефон. Нам может срочно понадобиться связаться с вами.
– Я буду держать с вами связь.
Мэдди отключила телефон. Включила радио. Последующие пять минут передавали то же самое. Поколебавшись секунду, она набрала номер Билла.
– Я не могу долго говорить. Нельзя занимать телефон. Вы уже слышали?
– Только что, по радио. Не могу поверить...
Все начинается снова. И как похоже на то, что произошло с Кеннеди. Только для нее это не история, это касается людей, которых она хорошо знает.
– Я еду в госпиталь. Позвоню вам потом.
Пожалуйста, берегите себя.
Билл понимал, что Мэдди ничто не угрожает. И все же не мог за нее не волноваться.
Последующие пять часов для Мэдди пролетели как дурной сон. Для журналистов в госпитале с помощью канатов отгородили небольшое пространство, организовали бар с кофе. Пресс-секретарь выходил к ним каждые полчаса. И все пытались поймать кого-то из медперсонала или из службы безопасности. Пока никакой новой информации не поступало. Президент с самого полудня находился в операционной. В семь часов вечера он все еще оставался там. Пуля пробила легкое, разорвала почку и селезенку. По счастливой случайности сердце оказалось не задето, но внушало опасение сильное внутреннее кровотечение.
Первую леди никто до сих пор не видел. Она ждала в соседней с операционной палате, наблюдая за ходом операции по телемонитору. До ее окончания никто не мог ничего сказать. Врачи предполагали, что это произойдет не раньше полуночи.
В вестибюле расположились более сотни фотографов и операторов – на диванах, в креслах, на своих рюкзаках и просто на полу. И повсюду пластмассовые стаканчики с кофе, пакеты с готовыми завтраками. Несколько репортеров стояли на улице и курили. Все это напоминало зону военных действий.