В комнате воцарилась тишина. Руки мистера Джерома продолжали царапать подлокотники кресла, словно лапы животного, попавшего в капкан. Его бледный выпуклый лоб покрылся испариной. Наконец он встал, едва не опрокинув кресло, подошел к узкому окну и посмотрел через грязное стекло на дом, стоявший с противоположной стороны тихой улочки. Затем повернулся ко мне и произнес:
— Кеквик вернулся за вами.
— Да, и я невероятно признателен ему за это.
— Кеквик знает об особняке Ил-Марш все.
— Как я понимаю, иногда он выполнял поручения миссис Драблоу?
Мистер Джером кивнул.
— Она ни с кем больше не виделась. Ни с одной… — Его голос сорвался.
— Ни с одной живой душой, — спокойно закончил я.
Когда мистер Джером снова заговорил, его голос был хриплым и каким-то усталым.
— Есть истории, — проговорил он, — которые на деле оказываются всего лишь сказками. Вымыслом.
— Охотно в это верю. Нет ничего удивительного, что в таких местах появляются легенды о болотных чудовищах, тварях из морских глубин или о блуждающих огоньках.
— По большей части они даже не достойны внимания.
— Да, но не все.
— Вы видели ту женщину во дворе церкви?
— И я встретил ее снова. Вчера днем я пошел прогуляться вокруг особняка Ил-Марш после того, как Кеквик уехал. И увидел ее на старом кладбище. Что там за развалины — церкви или часовни?
— Когда-то на острове был монастырь… но это было задолго до того, как там построили дом. Небольшая община решила удалиться от окружающего мира. В архивах графства есть упоминание о ней. Монастырь опустел и был заброшен несколько столетий тому назад.
— А кладбище?
— Его… использовали и позже. Там есть несколько относительно новых могил.
— Члены семьи Драблоу?
Неожиданно он отвернулся. Его кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, и я понял, что разговор его взволновал, а желания продолжать его он не выказал. Мне нужно было уладить мои дела, поэтому я решил оставить попытки привлечь к работе мистера Джерома. Вместо этого я счел необходимым позвонить мистеру Бентли в Лондон. А чтобы сделать звонок, я должен был вернуться в гостиницу.
— Что ж, — сказал я, — меня не испугает призрак или даже несколько призраков, мистер Джером. Признаюсь, это оказалось не очень приятно, и я был бы рад найти компаньона, который помог бы мне с работой в доме. Но я должен выполнить ее. И я сомневаюсь, что женщина в черном будет враждебна по отношению ко мне. Однако мне интересно, кем она была. Кто она? — Я рассмеялся, но мой смех, разнесшийся по комнате, показался мне фальшивым. — Я даже не знаю, как к ней обращаться!
Я пытался хоть немного разрядить обстановку, но прекрасно понимал: дело, о котором мы говорили, предельно серьезное. Я старался отнестись к этому явлению как к чему-то незначительному или даже нереальному, однако осознавал, что оно повлияло на нас обоих так же сильно, как и любое другое событие, подводившее нас к черте между жизнью и смертью.
— Мистер Джером, я должен пройти через это. Кто-то должен рано или поздно это сделать. — Я чувствовал, как в душе у меня растет уверенность.
— Я тоже так говорил. — Мистер Джером посмотрел на меня с жалостью. — Я тоже говорил так… когда-то.
Но его страх лишь усилил мою решимость. Что его так сломало? Призрак женщины? Странные звуки? Или то, что мне еще только предстоит узнать? Я догадывался: ответа мне все равно не получить, даже если спросить его самого об этом. Но я не уверен, хотелось бы мне выслушивать пугающие и странные истории мистера Джерома о пережитом им в особняке Ил-Марш. И наконец решив до конца разобраться в этом деле, я должен полагаться лишь на собственные ощущения. Возможно, даже к лучшему, если я буду один, без помощника.
Я покинул мистера Джерома, но перед уходом заметил, что, вполне возможно, больше не увижу женщину или каких-либо других визитеров в доме покойной миссис Драблоу.
— Я буду молиться, чтобы так и случилось. — Мистер Джером неожиданно вцепился мне в руку и яростно потряс ее. — Я буду молиться об этом.
— Не беспокойтесь, — отозвался я, стараясь, чтобы мой голос звучал весело и непринужденно, и стал спускаться вниз по лестнице, оставив мистера Джерома наедине с его тревогами.
Я вернулся в «Гиффорд армс» и, вместо того чтобы позвонить мистеру Бентли, написал ему письмо. В нем я подробно рассказал о доме и горах бумаг, сообщил, что мне придется задержаться дольше, чем я предполагал, и о том, что я буду ждать вестей от мистера Бентли, на случай если ему потребуется мое срочное присутствие в Лондоне. Также я упомянул о весьма дурной репутации особняка Ил-Марш в здешних местах и объяснил, что по этой причине, а также по другим, более прозаическим, мне будет трудно найти себе помощников, хотя я приложил немало усилий по их поиску. Тем не менее в течение недели я планировал завершить работу и подготовить к отправке в Лондон все бумаги, которые могли представлять интерес.
Я положил письмо на стол в фойе гостиницы, чтобы днем его забрал почтальон, вышел на улицу и разыскал велосипед хозяина — он был хороший, старомодный, с изогнутым рулем и большой корзиной спереди. В Лондоне на таких же разъезжали мальчишки, работающие в мясных лавках. Я забрался на него и, крутя педали, пересек площадь, а потом по боковым улочкам выехал в поле. День для велосипедной прогулки выдался замечательным, холодный ветер обжигал щеки, было ясно и светло, равнинный пейзаж хорошо просматривался на многие мили вокруг.
Я собирался добраться до следующей деревни, отыскать еще один постоялый двор и отобедать там хлебом с сыром и пивом. Но, проехав последний дом, я не смог удержаться от неожиданно охватившего меня желания остановиться и взглянуть, но не на запад, где вдали виднелись фермерские домики, посевные поля и далекие крыши деревни, а на восток. Туда, где, заманчиво поблескивая серебристым цветом, раскинулись болота, а небо на горизонте бледнело, соединяясь с дельтой реки. Слабый ветерок приносил оттуда соленый запах. Даже издалека я ощущал эту загадочную тишину, и снова пугающая странная красота тех мест пробудила отклик в моей душе. Я не мог бежать, я должен вернуться туда, не сейчас, но в скором времени. Я был как зачарованный, это чувство буквально завладело мною, моим воображением, моими желаниями, моей душой, оно будоражило мое любопытство и притягивало.
Долго, не отрываясь я смотрел в ту сторону, пока наконец не понял, что со мной происходит. Мои чувства были переменчивы и обострены до крайности. Я так резко, остро и нервно реагировал на происходящее, словно находился в каком-то нереальном мире. Мне казалось, мое сердце бьется быстрее, движения стали стремительнее, а все, что я вижу, — ярче, четче и определеннее. И это произошло после вчерашних событий. Мне стало интересно, не случилось ли таких перемен и с моей внешностью, что по возвращении домой мои друзья и родные заметят это. Я чувствовал себя возмужавшим и был похож на человека, которому назначено предстать перед судом, вместе с тем находясь во власти страха, волнения и любопытства.