– С каких пор ты смотришь на срок годности? – прикинулся валенком Тонкий. И услышал то, что ожидал:
– Наклейки зеленые, вот такие (Леха показал фалангу пальца) на самых фитилях. Не захочешь – заметишь.
Ясненько. Что ж, хоть одной загадкой меньше. Парней развели как лошков: подсунули материал и даже инструкции: цифры на маленьких бумажках. Не сомневайтесь, мол, рвануть должно сегодня до полуночи, ни минутой позже, а то бесценный взрывматериал протухнет. М-да. Хотя Тонкий, например, тоже не задумался бы, побежал устраивать салют как миленький! Глупо осуждать Леху и Семена за легкомыслие. Чего там, и многие взрослые поступили бы так же. Разве что какая-нибудь дотошная старушка-буфетчица распознала бы подлог со сроком годности. И то, если бы вообще рискнула взять в руки эти проклятые петарды. Пенсионеры – народ осторожный…
Автобус колыхался на ухабистой подмосковной дороге, ребята молчали. Тонкому было почему-то стыдно, что он едет в город на несколько часов, повидать своих, а Леха и Семен уезжают совсем. Вроде и не виноват, а все равно.
– Вы это… Телефоны хоть оставьте, – попросил он, чтобы не сидеть как пень, молча. – У нас в районе изостудия новая, я еще не ходил, но вдруг?
Леха стал диктовать цифры, не дожидаясь, пока Тонкий достанет телефон, чтобы записать. Достал, записал. Позвонил тому и другому, чтобы оставить свой. Тема для разговора была исчерпана. Попробовал обсудить с ребятами мелодии для мобильников, хватило на пять минут, и то без энтузиазма. Говорить было не о чем, и все это понимали. Только почему-то не хотелось с этим мириться. Казалось, что все поправимо, надо только знать, как поправить…
Когда автобус въехал в Москву, стало почему-то легче. Тонкий перестал чувствовать себя предателем, да и парни оживились:
– О! Подъезжаем! Ты в каком районе-то живешь? – Вот и еще одна тема для разговора.
Ее хватило ровно до остановки. Потом Тонкий растолкал дедушку и они пошли к метро, а Семен с Лехой – на автобус.
Дома Тонкого и деда, конечно, встретили, но как-то не так. Тонкий надеялся увидеть тетю Музу и чуть ли не с порога вывалить на ее голову все, что произошло на форуме, и свои догадки по этому поводу. Но тети Музы не было. Тонкий пробежал по всем комнатам, даже под кровать заглянут – нету. Бабушка, удивленная таким его поведением, ходила за ним по пятам. В конце концов, Тонкий не выдержал:
– А что, у тети ремонт кончился?
– Вот что ты ищешь! – прозрела бабушка. – А я думаю, чего он по комнатам…
– Так что же? Кончился?
– Какой там! Идет вовсю, Муза там каждый вечер пропадает, только к ночи является.
– А утром гонит на зарядку, – пожаловалась Ленка.
Но Тонкий ее уже не слушал. Что хотел, он узнал, и ждать ночи, пока там тетя Муза появится, в его планы не входило. Бросив для порядка:
– Заеду к ней, может, помощь нужна, – он побежал собираться.
Ленка крикнула в спину:
– Предатель!
А бабушка:
– Хоть бы поужинал!
В общем, дома все было как обычно.
Несколько автобусных остановок – и здравствуй, дом тети Музы. Ключей у Тонкого не было, он надеялся, что тетя все-таки дома, следит за ремонтом, а не задержалась на службе.
А пока надеялся, поднялся на нужный этаж, увидел, что дверь вовсе не заперта. Проскользнул в прихожую и столкнулся со спиной Мурата.
Мурат выносил мусор. Здоровенный плотный пакет, литров на семьдесят, он протащил по всему коридору из кухни. Тонкий точно это мог сказать, потому что в пакете была дырка, а из дырки сыпалась побелка. Мурат тащил пакет волоком и, как Мальчик-с-пальчик, оставлял за собой аккуратную белую дорожку.
– Привет. Дверь подержи.
Подержал, выпустил Мурата, прошлепал в ботинках в сторону кухни. Если оттуда выносят мусор, значит, вся движуха там.
Он услышал истерический взвизг лобзика, зажал уши двумя руками и понял, что не ошибся. Вот она, тетя, собирает мусор в мешок, вот он, Муса, курочит дверную коробку.
– Здрасьте.
– Привет! – Тетя, похоже, здорово удивилась, увидев племянника на собственной кухне. – Ты чего, наотдыхался уже?
Пришлось объяснять:
– Нас отпускают на ночь домой. Я хотел с тобой поговорить. Бабушка сказала – ты здесь…
– А куда ж я денусь от них. – Она кивнула на Мусу. Ругаясь вполголоса, он снимал дверную коробку по частям: распилил на несколько кусочков и, поддевая ломиком, пытался сковырнуть. Коробка не поддавалась, Муса ругался и целился отпилить еще…
– Старый дерево, жесткое, – пожаловался он, перехватив Сашкин взгляд. Взял с пола лобзик и, как бобер, принялся за упрямую деревяшку.
Пилилось ему и правда тяжело. Со стороны все выглядело так, будто или лезвие тупое, или дерево железное. Хотя Тонкий вспомнил, как они с Муратом делали потолок…
– Старое дерево правда жесткое? – спросил он то ли тетю, то ли Мусу – кто ответит, того и спросил. Тетя пожала плечами:
– Вроде да. То есть не само дерево, не живое, которое растет, а брусок, который долго лежал. Дом годов тридцатых. Коробку я меняю первый раз. Вот и считай…
– Я однажды столетнее пилил, – поддержал разговор Муса. – Из бабушкиных запасов. Два лезвия сломал!
Тонкий сам еще не понял, зачем далось ему это старое дерево: ну жесткое и жесткое, и бог с ним. Но к Мусе шагнул и лобзик у него взял:
– Можно я попробую?
Рабочий приглашающе развел руками, мол, всегда пожалуйста и сколько угодно раз. Тонкий присел, приложил лезвие к коробке, нажал…
Первой мыслью было: «Муса не врет», второй: «Сейчас кто-то сломает лезвие». Третьей: «Лишь бы не в глаз». Это когда лобзик взвизгнул особенно истерично, лезвие тренькнуло, а в коридоре завопил Мурат.
Сбив Тонкого с корточек, Муса с тетей выскочили в коридор. Сашка за ними. Мурат стоял с открытым ртом, уставившись себе под ноги. Его даже не зацепило, испугался просто. Увидев столько народу вокруг себя, он наконец осознал произошедшее:
– Сломалось.
Тонкий не стал делить с ним радость открытия, вернулся на кухню, взял арматуру и принялся потихоньку расшатывать коробку. Дерево-то жесткое, а гвозди – все те же. Не становятся тверже с годами, так что все в наших руках. На шум из кармана выскользнул верный крыс, подбежал к оторванной доске и с удовольствием принялся ее грызть.
– А ты зубы не сломаешь? – спросил его Тонкий, кивая в коридор. Отвечать Толстый, понятно, не стал, но, судя по недоуменному выражению морды, был кое в чем согласен с хозяином. Он пробовал дерево на зуб так и этак. И даже небезуспешно, в смысле, кое-что сгрызть ему удалось. Но раз в две-три секунды он обязательно поднимал голову и недоуменно оглядывал деревяшку. Что-то явно было не так, только крыс не мог понять, в чем подвох. Он же не пилил столетнее дерево из бабушкиных запасов.