— Рыцарь буши в доспехах? — пробормотал капитан. — Вышедший из пасти дракона? Окаши на. Ты перегрелась на солнышке, девочка, надо…
Он замолчал и от удивления широко раскрыл глаза. За деревьями поднимался столб дыма. Загорелся лес.
— Это самурай, — пробормотала Зигрид. — Он поджигает все, чего касается. Он идет сюда… Он просит помощи, скоро он будет здесь.
Наступила тишина, прерываемая лишь звуками пожара в лесу.
— Надо потушить огонь! — приказал деревенский старейшина, выйдя из оцепенения. — Берите лопаты, ведра. Быстрее!
Все бросились за лопатами и кирками, чтобы начать рыть противопожарный ров. Никто больше не обращал внимания на Зигрид.
— Всему виною этот рыцарь, — продолжала повторять девушка, — жар от его тела спалил всю растительность и поджег землю.
— Боги милостивые, — проворчал Хокукай, — мне надо увидеть это своими глазами. Никакое человеческое существо не может оставаться в раскаленных добела доспехах. Это должно быть дух или демон.
Зигрид поняла, что ей тоже захотелось еще раз увидеть этого необычного самурая, несмотря на опасность сгореть заживо. Капитан и гарпунщица бросились вслед жителям деревни. Женщины, дети, старики — все взялись за дело и тащили емкости с водой. Дым перестал валить. Мужчины деревни тотчас же сочли нужным начать рубить деревья и рыть глубокий ров, чтобы остановить пламя. Подростки вырывали колючие кустарники, чтобы расчистить место. На принесенные ветром угольки и головешки кидали землю. Для жителей деревни это был не просто лесной пожар. Все были охвачены ужасом при виде самурая, что корчился посреди языков пламени и, пошатываясь, приближался к деревне.
— Если он перейдет через ров, то подожжет другую часть леса, — проговорила заикаясь Зигрид. — Надо оттолкнуть его… или попробовать убить.
Старейшина в ужасе покачал головой.
— Мы не можем убить ками (бога), — сухо сказал он. — Его надо встретить с почестями, подобающими его рангу. Сделать ему приношения. Утихомирить его гнев подарками.
— Он не гневается, — сказала Зигрид. — Он… болен, ранен. Я думаю, что он ждет помощи.
— Бог не может быть больным, — проворчал старейшина, пожав плечами. — Ты говоришь глупости, женщина. Оставь нас и не вмешивайся. В конце концов, это наш остров, а ты лишь гайжин, чужестранка со странными волосами.
Но буши не продвигался вперед. Он упал на колени, силы покидали его. Вокруг него билось пламя.
— Что с ним произошло? — спросил Хокукай.
— Все из-за того, что внутри дракона очень жарко, — прошептала гарпунщица. — Можно подумать, что ему передался этот жар… словно произошло что-то непредвиденное.
— Ты и вправду думаешь, что он жил в животе у монстра? — проворчал капитан.
— Не знаю, — сдалась Зигрид. — Когда он появился, создалось такое впечатление, что он поднимался по длинной лестнице. И эта лестница выходила из желудка Великого Змея.
— Это глупо, — бросил Хокукай.
— Согласна, — вздохнула Зигрид.
Мужчины деревни сделали щиты из бамбука и спрятались за ними, пытаясь приблизиться к раненому воину. Они выстроились в цепочку: на одном ее конце жители черпали воду прямо из моря, а на другом — пытались лить ее на угли.
Самурай продолжал лежать неподвижно, все решили, что он умер, пораженный ожогами от своих собственных доспехов. Чтобы отгородить его, вырыли противопожарный ров вокруг того участка, где он упал, и стали ждать, когда деревья превратятся в угли и перестанут полыхать. Дети бегали повсюду и тушили искорки, разносимые ветром.
Лес превратился в древесный уголь, а деревья — в армию скелетов, кости которых, казалось, были нарисованы одним росчерком пера. От легкого порыва ветра эти легко ломающиеся силуэты превращались в крошку. Языки пламени умирали, ведь деревьев больше не было. От беспорядочного передвижения незнакомого воина посреди джунглей образовался усеянный пеплом проход, серая пустыня, из которой была изгнана любая жизнь.
Когда дым окончательно рассеялся, все наивно подумали, что катастрофа остановлена. И лишь Зигрид, попытавшись сгуститься в воронку, заметила, что сильный жар нисколько не уменьшился. Огонь погас лишь потому, что больше нечему было гореть. Что же касается доспехов, они по-прежнему отсвечивали при малейшем дуновении ветра, словно сгусток лавы, ведущей в ад. Зигрид пошла обратно, ее кожа была раздражена, волосы опалены. Она знала, что метеориты, камни, упавшие с неба, часто остывали только через неделю. Может быть, воин, вышедший из чрева дракона, был как и эти звездные обломки, разбросанные космическими бурями?
Вокруг неподвижных доспехов песок превратился в стекло, а стенки воронки стали напоминать фарфор. Зигрид не стала пытаться встать на них ногой, побоявшись потерять равновесие и скатиться в центр воронки, прямо в руки расплавленному идолу, что стоял там на коленях.
— Ничего страшного, — проворчал капитан. — Доспехи в конце концов остынут. Воин наверняка давно мертв, заживо сварившись. Жалкий конец!
Но два часа спустя воин буши поднялся и, пошатываясь, продолжил свой путь.
Деревенский старейшина отправил лучших воинов облить буши ледяной водой, чтобы он остыл, прежде чем доберется до ближайших хижин. Молодые люди проявляли невероятную смелость. Натеревшись глиной, они бежали за ками, стараясь вылить на него ведра с водой. Они превосходили друг друга в смелости, стараясь подойти поближе к страшному созданию, но большинство из них теряли сознание, задохнувшись от горячей волны, окружавшей вышедшего из бездны воина. И все же они бежали за ним до последней секунды, пока прижатое к телу деревянное ведро не загоралось, а вода не начинала закипать. Когда воины падали на землю, мокрая глина, которой они натирали себя, высыхала прямо на них, и мужчины оказывались внутри панциря, мешавшего им подняться, когда от нестерпимой боли они приходили в сознание. Было настоящей мукой смотреть, как люди поджариваются, словно обмазанная глиной рыба, по мере того, как огненный самурай приближался к ним.
— Хватит! — стала умолять Зигрид, схватив деревенского старейшину за руку. — Асоко е ва ику на. Это ни к чему не приведет, а лишь уничтожит всех ваших воинов. Лучше выройте яму, как при охоте на тигра, и постарайтесь сделать так, чтобы самурай упал в нее.
Старейшина немедленно отошел от девушки.
— Ты с ума сошла, — выпалил он обиженно. — Нельзя расставлять ловушку для бога. Это большая честь для нашей деревни, что она была избрана божеством. Это испытание, вероятно, дано нам, чтобы мы помнили, насколько человек слаб по сравнению с богами. Мы должны обдумать этот урок, а не стараться избежать его.
Зигрид отошла, поскольку жар становился нестерпимым, и кожа на ее лице, казалось, готова лопнуть, как кожура апельсина, когда из него давят сок.
Хокукай переминался с ноги на ногу и выглядел все более и более встревоженным.