— Чем скорее мы его найдем, тем лучше, — заявил О'Коннор. Но он не стал объяснять, что похитителям может потребоваться гораздо меньше времени, чтобы искалечить ребенка, увезти его бог знает куда или, что хуже всего, убить. Но Мариэлла сама вспомнила, что сына Линдберга убили, по всей вероятности, в первую же ночь.
Сержант предупредил Мариэллу, что если по полицейским рациям передадут сообщение о случившемся, в дом максимум через полчаса явятся репортеры. Она согласилась, что если такое сообщение по радио поможет отыскать ребенка быстрее, его надо передавать невзирая ни на какие неудобства. Она прекрасно понимала, что обязана сообщить Малкольму прежде, чем он услышит обо всем по радио или прочитает в газете. Но она еще не успела позвонить, а дом уже был наводнен полицейскими. Не заставили себя ждать и агенты ФБР. Все это было похоже на кошмарный сон или на плохой детективный фильм: полиция в доме, все носятся туда-сюда, высовываются в окна, раздергивают занавески, двигают мебель, зачем-то роются в саду, шныряют с фонарями по кустам, допрашивают слуг. Все это было настолько не правдоподобно и страшно, что Мариэллу не покидало чувство, что на самом деле ничего не было и нет. Дурной сон, после которого обязательно должно наступить пробуждение. Утром окажется, что ей все это приснилось. — Миссис Паттерсон!
Сержант О'Коннор стоит рядом с ней, а с ним еще несколько мужчин в темных костюмах. Кажется, все в шляпах, кроме одного. Этот, похоже, старший. Ему лет сорок или чуть за сорок, он высокий, худой, хмурый, у него каштановые волосы и проницательные голубые глаза. Он как будто сделан из стали и смотрит так, как будто уже знает все, что ему нужно.
— Миссис Паттерсон, — слегка смущенно повторил сержант О'Коннор, — позвольте вам представить специального агента Джона Тейлора. Он будет расследовать ваше дело по линии ФБР.
Ваше дело? Какое еще «ваше дело»? Что такое? Где она? Где Малкольм? И где, наконец, их сын?
— Здравствуйте, миссис Паттерсон. Она протянула руку, он пожал ее, одновременно изучая ее лицо. Глаза у него холодные, как у всех этих. Она опять рассказала ему о том, что видела. Он не проронил ни слова. Он в свое время занимался поисками сына Линдберга, но подключился только на последнем этапе, когда было уже поздно. Полиция успела много чего натворить, прежде чем дело оказалось в руках ФБР. В итоге все усилия оказались бесполезны. Тейлор был специалистом по похищению детей, а на этот раз в кои-то веки спецслужба была вызвана вовремя. Правда, работать пока не с чем, улик нет. Пропали шофер и горничная, их уже разыскивают, а что еще можно сделать? Ни записки, ни следов, ни отпечатков пальцев, ни примет преступников. Только тот факт, что двое или больше мужчин, имея в своем распоряжении хлороформ, унесли ребенка. Это Тейлор знал и без нее, но сама женщина его заинтриговала. В ее глазах читался какой-то беспросветный ужас, как будто в любой момент она могла потерять контроль над собой, руки у нее дрожали, а в остальном она держалась даже спокойно и собранно, но видно было, что она на грани срыва. И можно не сомневаться, она действительно напугана. И при всем том вот она стоит перед ним в халате, наброшенном на ночную рубашку, удивительно спокойная, царственная и не правдоподобно красивая.
— Найдется у вас какое-нибудь такое место, где бы мы могли поговорить? — спросил он.
Во всех комнатах шуровали полицейские, толпились в ожидании допроса слуги.
— Конечно, — отозвалась она.
Она провела его в кабинет Малкольма. Кабинет был обставлен со вкусом: кожаный диван, кожаные кресла с высокими спинками, на стенах книжные полки, большой письменный стол, за которым Малкольм сидел еще сегодня утром. Войдя в комнату, Тейлор вспомнил, что еще не видел мужа этой женщины, и сразу спросил про него. Миссис Паттерсон жестом пригласила его сесть и сама присела на диван, вся дрожа.
— Он уехал в Вашингтон. Я поговорила с ним по телефону, а часа через два пошла наверх… и обнаружила… — Она не смогла заставить себя выговорить страшные слова: Тедди исчез.
— Вы ему уже позвонили?
Она покачала головой, и на ее лице отразилось глубокое страдание. Да как же ему сказать?
— Я еще не успела позвонить, — сказала она мягко, вдруг почувствовав, что давно надо было позвонить.
Тейлор кивнул, продолжая глядеть на нее. Эта женщина интересовала его все больше. Она принадлежит совершенно другому миру, он таких женщин никогда не встречал. Она такая изысканная, любезная и в то же время такая ранимая…
Сам он родился в захолустье в почти что нищей семье. Во время мировой войны служил во флоте, а сразу после окончания боевых действий вышел в отставку и поступил на работу в ФБР. Это было ровно двадцать лет назад, и недавно он отметил свой сорок второй день рождения. Он женат, у него двое детей, к которым он очень привязан, но сейчас, сидя напротив Мариэллы, он вынужден был признать, что такой женщины ему до сих пор не доводилось близко видеть. Даже в домашней одежде она выглядела как настоящая аристократка. У нее такое невинное лицо, исполненные такого страдания глаза, что ему захотелось ласково обнять ее.
— Прошу прощения, миссис Паттерсон. — Ради нее самой он заставил себя вернуться мыслями к событиям нынешней ночи. — Расскажите мне обо всем, что случилось, и как можно подробнее.
Он прикрыл глаза и приготовился слушать. Затем время от времени он смотрел на нее из-под опущенных век, чтобы убедиться, что выражение ее лица соответствует ее словам. Он слушал ее и думал, все ли чисто в этом деле, нет ли здесь лжи. У него есть нюх на ложь. Но в этой женщине он чувствовал нечто иное, не ложь, а непонятный, непостижимый страх. Он дождался окончания рассказа, а затем спросил:
— Вы можете еще что-нибудь добавить? Может быть, вы заметили что-нибудь сегодня вечером или в последние дни? Может быть, что-то вас испугало или произошло что-то непонятное, а сейчас вы догадались, что это означало?
В ответ она только отрицательно качнула головой.
— Может быть, вы хотите мне что-нибудь сказать, поделиться со мной какой-нибудь конфиденциальной информацией, пока за вас не принялись официальные следователи и журналисты? Нет ли чего-то такого, что вы хотели бы утаить от них… или, скажем, от мужа?
В других случаях он просил женщин откровенно рассказывать о своих любовниках, поклонниках, но инстинкт подсказывал ему, что сейчас дело не в том. Ему она казалась не такой, как все… За такую женщину он мог бы отдать жизнь.
— Есть ли в вашей жизни человек, который, по-вашему, мог бы иметь отношение к этому преступлению? Может быть, такой человек был в вашем прошлом? О ком бы вы подумали в первую очередь?
Наступила долгая пауза, очень долгая, а потом она покачала головой с заметным усилием.
— По-моему, такого человека я не знаю.
— Миссис Паттерсон, подумайте еще раз… От того, насколько вы будете откровенны, может зависеть жизнь вашего сына.