Торопливо, большими глотками, она пила теплую кровь животного. Она измазалась в крови с ног до головы, но голод чуть притупился. Улегшись на животное, она задремала…
— Как это мило, право слово, мило.
Вздрогнув, она подняла глаза. Над ней высился Люсьен — в черном плаще и безупречном черном фраке. На голове у него красовался цилиндр, а в руке он сжимал трость с золотым набалдашником.
— Что, в морге не оказалось ничего подходящего? — усмехнулся он.
Она поднялась и постаралась привести себя в порядок. Это ей не удалось: руки и лицо у нее были вымазаны в крови, а волосы слиплись от запекшейся крови.
— В морге было пусто, — объяснила она. Ее охватило смятение.
— Голодные боли мучают тебя? — спросил Люсьен.
— Нет, — соврала она.
— Сейчас ты пойдешь со мной.
— Никуда я с тобой не пойду.
Тем не менее ей пришлось пойти за ним. Люсьен отвел ее к пруду, где она вымылась. Пока она мылась, Люсьен отрубил голову коровы, а потом вернулся к ней.
— Сегодня я едва не убила одного пьяницу, — призналась она.
— Но ведь не убила же. Когда наступит следующее полнолуние и ты поймешь, что кровь коровы, этот жалкий суррогат питания, не может утолить твой голод по-настоящему, тебе придется убить человека.
Накрыв ее своим плащом, он взвихрил вокруг них воздух, и в следующее мгновение они перенеслись с поля у бойни в другое место — в каменный мешок без окон, где на полу, на грязной соломе, вповалку лежали какие-то люди. Пахло здесь ничуть не лучше, чем на бойне.
— Это тюрьма, — пояснил Люсьен. — Вон там лежит Жан Лебо, убивший одиннадцать женщин. Завтра на рассвете его поведут на гильотину. А вот совсем другой тип — Гектор Родриго, испанец, прикончивший из ревности свою молодую жену. Узнав о том, что его казнят, он непрерывно рыдает от страха. И таких здесь много… Так что если ты предпочитаешь стать демоном-моралистом, для тебя здесь открываются неплохие перспективы.
— Кто я такая, чтобы судить их?
— Их уже осудили, дорогая, и всем вынесли смертный приговор. Возьми, к примеру, Лебо — разве он не заслужил смерти? Для него и гильотина слишком хороша. А вот Родриго, напротив, заслуживает, на мой взгляд, более легкой смерти.
Он замолчал и всмотрелся в ее лицо.
— Я выбираю Родриго, — сказала она. — Он не будет мучиться.
— Уверен, твой поцелуй будет куда более нежным, чем поцелуй мадам Гильотины, — заверил се Люсьен.
С этими словами он исчез.
А она осталась и слушала, как Родриго возносил молитвы Пресвятой Деве, раскаиваясь в содеянном преступлении.
Она подошла к Родриго и погладила его по голове. Утешая Родриго, она говорила ему о вечной жизни, о том, что милосердный Господь, конечно же, простит его.
Потом она приникла к шее Родриго и отведала его крови…
Неделя была долгой.
На душе у Мэгги было неспокойно.
В конце недели ее дурное настроение стало очевидно для всех.
— Эй, в этом теле есть хоть немного жизни? — спросила Сисси, просовывая голову в дверь ее кабинета в пятницу во второй половине дня.
— Есть.
— Отлично! В таком случае ты не откажешься обсудить с нами такой насущный вопрос, как обед, — вставила Энджи, присев на угол рабочего стола Мэгги.
— Вы хотите повести меня в ресторан?
— Я лично — нет. У меня сегодня свидание, — сообщила Энджи.
— Рада за тебя. Встречаешься со своим полицейским?
Энджи кивнула.
— Я тоже сегодня занята, — заявила Сисси. — Я бы с радостью пошла со своей начальницей в ресторан, но у меня свидание.
— Я и за тебя рада. Тоже с полицейским встречаешься?
— Конечно. С темнокожим Адонисом.
— Ничего не понимаю. Если вы уже договорились со своими друзьями о встрече, то почему пришли ко мне? — спросила Мэгги.
— Потому что тебе, мисс Монтгомери, следует уделять больше внимания своему лейтенанту, — заявила Энджи.
— Неужели? — Мэгги удивленно выгнула бровь. Она бы уделяла Кеннеди больше внимания, но боялась длительной связи, затрагивающей сердце. К тому же Кеннеди — коп.
— Давайте вернемся к разговору об обеде, — предложила Сисси. — Мы с Энджи не можем составить тебе компанию, так сказать, по отдельности, но не хочешь ли ты встретиться с нами и нашими парнями? У нас, видишь ли, коллективное свидание, но ты лишней не будешь.
— Большое спасибо, но сегодня с вами я не пойду. К тому же, леди, если у вас назначено на вечер свидание, вам, по-моему, уже пора трогаться.
— Нет, в самом деле — пойдем с нами, а? Говоря, что составить тебе компанию не смогу, я просто шутила, — сказала Энджи.
— Я, Энджи, знаю, что делаю, — возразила Мэгги.
— Нет, не знаешь, — не сдавалась Энджи.
— В таком случае мне придется жить с этим глупым заблуждением.
Мэгги поднялась из-за стола, прошла к двери и по узкой винтовой лестнице спустилась на первый этаж, где находился магазин. В половине шестого покупателей в магазине уже не было. В помещении оставались только Джемма, убиравшая торговый зал, и Элли, сидевшая в кассе у двери и подсчитывавшая дневную выручку.
— Ну-с, леди, как мы себя чувствуем? — спросила у них Мэгги.
Элли вспыхнула, и на лице у нее появилась принужденная улыбка.
— Хорошо.
— Вы уверены?
— Нет, правда, у меня все отлично. Я так рада, что снова вышла на работу. Без нее жизнь кажется пустой.
— Я тоже рада, что ты к нам вернулась. Но кстати, почему ты все еще в магазине? По-моему, тебе уже пора домой. А эту работу я закончу за тебя.
— Как это мило с твоей стороны. Я сегодня как раз договорилась пообедать вместе с подругой, и Джемма пообещала меня подвезти.
— Вот и хорошо. Отправляйтесь вместе с Джеммой туда, куда вам нужно. Я же закончу работу и запру магазин.
Джемма, расправлявшая на манекене складки роскошного бального платья, навострила ушки:
— Так нам можно ехать? Ты точно не передумаешь, Мэгги?
— Не передумаю. Говорю еще раз: я отпускаю вас.
Помахав Мэгги на прощание, дамы вышли из магазина, а их начальница сконцентрировала внимание на груде лежавших перед ней чеков. Через несколько минут Мэгги услышала слабое треньканье колокольчика у входа. Она подняла голову и тут поняла, что забыла запереть за своими сотрудницами дверь.
— Извините, но мы уже закрылись, — начала она, но тут увидела того, кто вошел в магазин.
Он был высок и широкоплеч, с классически правильными чертами лица и золотистыми глазами.