Унизительность своего положения он чувствовал каждую минуту, и, видимо, понявшая его состояние Инес не стала настаивать на совместном проживании в номере, нарушая таким образом общие законы конспирации. В первый же день обед, который подали в номер, превзошел все ожидания своей торжественной помпезностью и разнообразием блюд. Французская кулинария справедливо считается одной из лучших в мире, а тут еще Инес специально постаралась произвести впечатление на обоих мужчин. Обедали все втроем, и снова в молчании. Жоакин даже начал подозревать, что Инес сама выстрелила в своего мужа, настолько холодными и безучастными были их отношения.
После обеда Жоакин попросил разрешения немного пройтись по городу, и «супруги» милостиво разрешили ему отлучиться на три часа. Лишь дождавшись ухода врача, Бернардо обратился к Инес:
— Для чего весь этот цирк? Нам не нужно было приезжать сюда в таком большом составе. Достаточно было, если бы мне дали врача. Я бы связался с нашим Центром, и меня увезли бы уже сегодня.
— Кому достаточно? — спросила Инес. — Почему вы все такие эгоисты? А обо мне вы подумали?
— Вам вообще не следовало сюда приезжать, — пожал плечами Бернардо.
— А что скажут мои люди? Что скажут знающие меня родные и близкие. Я и так с трудом согласилась на эту нелепую историю с замужеством, лишь бы помочь друзьям моего покойного мужа. А теперь все будут знать, что я отправила раненого супруга в Париж на следующий день после встречи. Что обо мне скажут люди, вы подумали?
— Нет, — честно признался Бернардо, чуть улыбнувшись, — кажется, об этом я и не подумал. Я совсем забыл, что для вас это не игра, сеньора Контрерас. Вы на самом деле вышли замуж. Извините, кажется, я сказал глупость.
— Спасибо, что вы это признаете, — ядовито произнесла Инес, — в любом случае теперь наш график сорван. Мы можем остаться в Париже столько дней, сколько захотим. А потом полетим в Мексику. Вам придется долго терпеть мое присутствие, сеньор Урбьета. Надеюсь, это не ваше настоящее имя?
— Нет, — сказал Бернардо. Они сидели за столом, и в таком положении он мог вести разговор на равных. Хуже было, когда она вставала, тогда ему приходилось смотреть снизу вверх.
— Вы из Мексики? — чуть поколебавшись, спросила Инес.
— Нет, из другой страны.
— Но вы не из России. Я поняла это по вашему восклицанию.
— Да, испанский — мой родной язык, — сдержанно ответил Бернардо.
— Так я и думала. Вы слишком хорошо говорите, мистер Урбьета.
— Это совсем не обязательно. Я знал людей, которые говорили по-испански гораздо лучше меня, — возразил он, — а были стопроцентно русскими людьми. По произношению трудно судить о человеке. Меня вполне могли подготовить к столь важному заданию.
— А вы знаете, с какой целью мы поедем в Сальвадор? — спросила Инес. — Насколько я знаю, мы должны были из Парижа вылететь в Мексику, на мое ранчо, а потом быть готовыми к поездке в Сальвадор. Именно ради этого мы и «поженились». Так, во всяком случае, мне объясняли.
— Мне тоже, — кивнул Бернардо, — давайте я налью вам вина. Оно просто великолепное.
Он потянулся за бутылкой и не достал. Инес, быстро поднявшись, подвинула бутылку к нему. Он покраснел.
— Проклятая рана, — с досадой сказал Бернардо, — не знаю, зачем мы должны были лететь в Сальвадор, но понимаю, что в таком состоянии мне не выполнить ни одного приказа Центра. Это точно.
— Может, там все не так сложно, — произнесла Инес, — в любом случае нам нужно вести себя как любящие супруги, будто ничего и не произошло.
Он разлил вино в бокалы.
— Ваше здоровье, — поднял он свой фужер. Вино было прекрасным.
— Ваше, это сейчас важнее, — улыбнулась она в ответ.
— Вы пытались связаться со своим связным? — спросил Бернардо.
— Вчера пыталась в Мадриде, но ничего не вышло.
— Нужно будет задействовать специальный канал связи, предназначенный для исключительных случаев, — предложил Бернардо, — но только звонить должен я сам.
— Как хотите, — сухо ответила она, — если вы мне не доверяете…
— Нет, нет, — быстро возразил Бернардо, — просто там знают, что на связь могу выйти только я. Во всех других вариантах они просто не будут разговаривать.
— Тогда звоните, — согласилась женщина.
— Не могу.
— Мне выйти?
— Нет, не поэтому, — улыбнулся Бернардо, — просто я должен звонить в строго определенное время.
— А если вам срочно нужно позвонить?
— Даже в этом случае я не могу звонить, мне нужно продержаться до того момента, когда я смогу позвонить.
— Сложно и непонятно. Для чего нужна такая мучительная процедура? — не поняла Инес.
— Это просто. — Для Бернардо, уже столько лет работающего в особых условиях за рубежом, все было привычным. — Возможно, меня захватили, я нахожусь под контролем. В этом случае телефон, по которому я буду звонить, ничего не даст моим преследователям. Это будет абсолютно нейтральный телефон, по которому я просто сделаю контрольный звонок. В пять часов вечера я позвоню по первому телефону. И, ничего не сказав, просто повешу трубку. Я не знаю, чей это телефон, но очень возможно, что в этот момент, случайно конечно, у этого телефона окажется наш человек. Или это телефон его соседа, который зайдет к нему ровно в пять часов. Или просто услышит из соседней комнаты, как позвонил телефон. Вот и все. Тогда уже в шесть часов я могу звонить по нужному мне телефону. А это вполне может оказаться простая телефонная будка. Вы меня понимаете?
— И у вас всегда такие сложности? — спросила Инес.
— Почти.
— Запутанная система, я бы обязательно что-нибудь пропустила.
— Это вам только кажется. На самом деле все проверено и отработано уже много раз. Откуда вы взяли этого Жоакина?
— Его привела мой врач-косметолог, он помогал ее бывшему профессору, и я предложила ему лететь с нами.
— Он сам попросил?
— Он даже не хотел лететь. Не нужно видеть в каждом человеке рядом с вами шпиона.
— Вас я не подозреваю.
— Спасибо.
— Может, сегодня мне предложат свернуть все дела и вечерним рейсом улететь в Москву. Поэтому не нужно так строго ко мне относиться, сеньора Инес.
— Если это произойдет, — невозмутимо сказала женщина, — то я полечу в Москву вместе с вами.
— Не понимаю, — испугался он, — почему со мной?
— А куда я, по-вашему, должна лететь? Только со своим супругом. Вы опять забываете о моем положении. Я не могу быть в Париже в роли брошенной женщины. Это еще и унизительно, согласитесь. Вдобавок ко всему, ваш внезапный отъезд вызовет столько разных суждений, что я просто не смогу вернуться домой.