— Что ты сказал? — не расслышал последнего слова заместитель директора.
— Провокация. Американская провокация. Они хотят поссорить нас с кубинцами и устраивают такие вещи. Неизвестный себя не назвал, но нам нужно проверить, все выяснить. Кто мог звонить в кубинское посольство? Это очень важно.
— Понимаю, — сказал заместитель директора, он действительно все понимал.
— Нужно найти и наказать этого провокатора, который так вредит нашим братским отношениям, — продолжал бушевать Чернов.
На другом конце другой генерал, уже не слушая его, вызывал к себе руководителей нужных отделов. Машина закрутилась.
— Передаю вам горячий привет от наших кубинских друзей, — сказал Чернов на прощание. Там его уже не слышали. В Москве объявили «охоту на ведьм».
В этот день неожиданно все работы были прекращены. У всех троих офицеров отобрали все документы по Кубе, почти все аналитические материалы. А потом начали допрашивать каждого в отдельности, проверяя по минутам, где они были и куда выходили в Балашихинском центре. Каждого офицера допрашивало трое сотрудников в штатском, словно подозреваемые были очень серьезными фигурами в раскладе того пасьянса, который стремительно нарождался на самой Кубе. Разговоры в основном касались Кубы и ее лидеров.
Только первого числа вечером после многочасовых бесед и допросов всех троих офицеров снова собрали у заместителя директора Службы внешней разведки. Он был очень мрачен.
— Пока мы с вами не виделись, — сказал он, глядя в стол, — мы подозреваем, что один из вас троих звонил в кубинское посольство, предупреждая о возможном перевороте в начале июня. Я не буду говорить громких слов, что это измена Родине. Я не стану обвинять вас в предательстве корпоративных интересов. Мне важно знать — кто из вас это сделал? И в какой форме? Учтите, что шансов у звонившего все равно нет. Скоро привезут детекторы лжи, и каждый на себе проверит их возможности. Шанса обмануть машину у вас нет. Поэтому я жду.
Они молчали.
— А почему вы решили, что это один из нас? — спросил Данченко.
— Никто другой не знал об этой операции. Во всяком случае, все, кто о ней знали, были далеко от Москвы. А неизвестный позвонил в посольство именно из Москвы.
— Вы не считаете, что это оскорбительно для других офицеров? — спросил Нилин.
— Не считаю, — резко ответил заместитель директора СВР, — речь идет о судьбе наших сотрудников. Они могут погибнуть в любую минуту из-за предательства одного из наших офицеров. Вам не кажется, что всякие разговоры об оскорблениях просто неуместны.
— Мы не знали точно, что и где должно произойти, — напомнил Максимов, — и мы не могли позвонить. Нас сразу изолировали. Мы звонили только домой, и то в присутствии старшего офицера.
— Я бы очень хотел ошибаться, — сказал генерал, — но мы проверили все возможные варианты. О наших планах по Кубе знали только вы.
— В таком случае арестуйте нас всех троих, — предложил Данченко, — до выяснения обстоятельств дела. Или до тех пор, пока на Кубе не поменяется власть. Мы же не дети, все понимаем, и зачем вели разработки, и зачем искали замену нынешнему лидеру Кубы. Очевидно, скоро его уберут, я прав?
Заместитель директора молчал. Только испытывающе оглядывал всех троих и сказал:
— Фидель обречен, и наша задача удержать Кубу. Все трое офицеров подавленно молчали.
— Какие мы все сволочи, — вдруг громко сказал Данченко.
— Что вы имеете в виду? — спросил заместитель директора.
— Нашу верность, — вместо Данченко ответил Максимов.
— Мы провели компьютерный анализ, — сказал Нилин, — при любом раскладе в случае смерти Кастро на Кубе начнутся беспорядки. Нам нужно быть к этому готовым. И никаких других вариантов просто не существует.
— Это было обязательно делать? — спросил Максимов. Заместитель директора растерялся впервые в жизни.
— Зачем вы меня об этом спрашиваете? — нервно дернулась у него щека.
— Просто хочу знать меру нашего падения, — ответил Максимов.
— Это не смешно.
— Мы знаем.
Генерал отвернулся, взял трубку, кому-то позвонил.
— Как дела? — спросил он.
Видимо, там его успокоили, и он положил трубку.
— Сейчас наладят машины, — сказал он, — я очень не хотел прибегать к подобной процедуре, но, видимо, у нас нет другого выхода.
Его офицеры молчали.
— Вы меня спросили, — сказал вдруг генерал, — я отвечу. Вы напрасно думаете, что вы все благородные мушкетеры, а мы — монстры, предающие своих друзей и союзников. Вопрос стоит очень жестко. Сразу три восточноевропейские страны обратились в НАТО с просьбой принять их в этот военный блок. Мы, естественно, выступили против, но сессия НАТО готова уже в начале июня рассмотреть вопрос о приеме новых членов. Это значит, что граница НАТО придвинется к самым нашим границам. Следом за ними в Североатлантический блок просятся прибалтийские государства. Вы понимаете, что может произойти?
— Нужно было об этом раньше думать, — вставил Нилин, — когда Горбачев и Шеварднадзе сдавали Восточную Германию. Это была их проблема.
— Это теперь наша проблема.
— При чем тут Куба? — спросил начинающий догадываться, в чем дело, Данченко.
— Наше Министерство иностранных дел смогло договориться с руководством госдепартамента США, — генерал вздохнул, — кроме меня, об этом знают очень немногие люди, но через два дня это будет уже не тайна.
— Фиделя не будет, — понял Максимов.
— Верно. И это — та малая цена, которую мы должны заплатить за отказ НАТО принять в свои ряды восточноевропейские страны. Другого выхода помешать им просто не существует.
— Товарищ генерал, — сказал Нилин, — вы ведь знаете историю. На предательстве своих друзей нельзя строить собственное благополучие. Это аморально и преступно. Вы так не считаете?
— Не считаю. Мы обязаны думать прежде всего об интересах своего народа.
— Можно с вами не согласиться? — спросил Максимов.
— Не уверен.
— В любом случае я не согласен.
— Это ваше право, майор, — генерал посмотрел на всех троих и строго сказал:
— Кончаем дискуссию. Здесь не Дума и не парламент. Прошу всех пройти проверку на детекторах. После окончания снова соберемся здесь в таком же составе. Все свободны.
Они вышли втроем из кабинета и разошлись по заранее приготовленным комнатам. Максимов сел на стул в своей комнате, достал сигареты, закурил.