– Может, чайку попьем?
– Ты что, – изумилась я, – четыре часа ночи!
– Вот не гостеприимный ты, Катька, человек, еще скажи, что выставишь своего жениха сейчас на улицу, и придется мне, точно бездомному псу, идти по безлюдной Москве.
– Хочу тебе напомнить про твою машину, которая стоит за домом, или ты не воспользуешься этим средством передвижения и принципиально пойдешь пешком?
– Забудь про такие мелочи, – улыбнулся Дима, – речь идет о твоей чуткости и гостеприимстве.
Это к чему он клонит, я не пойму? Вообще-то, через пару часов проснется весь дом, неужели его это совсем не беспокоит? Дима встал с кровати и подошел ко мне.
– Не выгоняй меня, Катька, – сказал он даже как-то устало, – я так тебя хочу.
Вот не пойму, в мире все слишком просто или слишком сложно? Почему иногда так трудно сделать то, чего желаешь всем сердцем?
Дима убрал челку с моих глаз, подмигнул, пальцы коснулись моей руки и медленно поползли вверх. Можно было, конечно, закричать: «Спасите, помогите, люди добрые, да что же это происходит!» – но делать этого совсем не хотелось. Я обняла его и прижалась. Дима забормотал ласковые слова, которые, точно осенние листья, плавно и нежно легли на мою душу, страх отступил, его место было занято уже иными чувствами… Желание быть с любимым человеком, точно бескрайняя водная стихия, затопило все оставшиеся сомнения.
– Да, – прошептала я, расстегивая верхнюю пуговицу на Диминой рубашке.
Такое чувство, будто я сижу на берегу моря в коротком летнем платье, теплый ветер кружит надо мной, лаская плечи. Слышны плеск волн и крики чаек. Я счастлива.
Дима ушел приблизительно в половине шестого, чмокнул меня на прощание в нос и пообещал звонить каждый час. Велел скучать, мечтать и постоянно думать о нем. Сколько же прошло времени, сколько я спала… Три часа, четыре? Не важно. Сейчас ничего не важно.
Откинув одеяло, я соскочила с постели, потянулась и засеменила к зеркалу.
– До чего же хороша, просто глаз не оторвать.
Склонив голову набок, я стала с удовольствием разглядывать свое отражение.
– Красивая, очень красивая.
В голове мелькнула злорадная мысль – Вике бы не понравилось то, что произошло в этой комнате под утро. Я улыбнулась.
– Ну ее, эту Вику, как же много в жизни счастья, как же много!
За дверью послышались голоса, затем крики и грохот. Вернувшись с небес на землю, я вспомнила, что предыдущая ночь знаменательна не только нежными объятиями, но и ремонтными работами на кухне Лужиных. По всей видимости, при свете дня наш труд выглядел не совсем презентабельно, и, заметив вторжение, Светлана Аркадьевна поставила весь дом на уши. Имеет право, что тут еще скажешь.
Что делать? Ни в чем сознаваться я не буду, удивлюсь, поохаю, как все, пожму плечами, и на этом поток сочувствий можно закончить. У Ильи недавно стащили документы, так что случившееся наверняка припишут к этой истории, пусть все считают, что в доме опять побывал воришка. А вдруг будет следствие, отпечатки пальцев? Нет, чушь, ничего же не украли. Покричат, покричат и забудут. Вот только Глеб… Он же сразу поймет, для чего разломали стену… А ему никто не поверит. Какие еще сокровища, глупость это полнейшая!
Шум за дверью возрастал. Может быть, и надо выйти, но не знаю, готова ли я уже изображать святую невинность или стоит порепетировать удивление и последующую реакцию.
– Неужели мы так плохо приклеили обои, – пробормотала я, – в темноте все казалось таким ровным и красивым…
Дверь распахнулась, на пороге стояла бледная как мел Маринка.
– Светлана Аркадьевна мертвая!!! – закричала она и бросилась обратно к лестнице.
Я смотрела ей вслед и медленно переваривала новость. О чем она? Светлана Аркадьевна? Что за глупости… Я прикрыла дверь, села на кровать и уставилась на стену. Какое сегодня число? Зачем мне это? Марина все напутала, никто не может быть мертвым, мы же никого не убивали… Послышались крики, кажется, это был Лизин голос, я подскочила и прямо в пижаме помчалась к Лужиным.
Комнаты на втором этаже были пусты, босыми ногами я зашлепала по ступенькам вниз, надеясь, что на первом этаже увижу кого-нибудь. До меня доносились голоса, но я была в таком состоянии, что не понимала, откуда они звучат. Никого. Теперь вверх по лестнице.
– Катя! – услышала я Лизу и задрала голову.
Они на третьем этаже.
Светлана Аркадьевна лежала около решетки, разделяющей наши половины: руки раскинуты, глаза полуоткрыты, зрачков не видно, без движения и без малейшей надежды на чудо. Тусклая лампочка, слегка покачиваясь, лишь подчеркивала бледность ее лица и всю невозможность происходящего. Светлана Аркадьевна в розовом махровом халате и таких же тапочках была настолько неуместна здесь в этом безжизненном состоянии, что казалось, будто я смотрю плохо смонтированный фильм.
Хотелось зажмуриться и бежать без оглядки, но в то же время эта трагическая картина притягивала взгляд, точно магнит. Обернувшись, я увидела всех в сборе. Маринка уткнулась в плечо Ромки и тихонько завывала, Лиза, нервно теребя край кофты, переводила взгляд с меня на Илью, Глеб, прислонившись к лестнице, которая вела к люку, неотрывно смотрел на мать. Николай Леонидович держал за локоть Вику, его взгляд был направлен куда-то в сторону.
Я шагнула к телу Светланы Аркадьевны, наклонилась и дотронулась до ее руки. Холодная. Другого и не стоило ожидать.
– Я вызвал «Скорую» и милицию, – донеслись до меня слова Ильи.
– Какой кошмар, – пробормотала Лиза, – этого не может быть!
Вот уж точно – этого не может быть… И тут мой взгляд упал на шею Светланы Аркадьевны, темные фиолетовые пятна выступали на бледной коже…
– Ее что, задушили? – обернувшись, спросила я.
– Нам лучше всем уйти отсюда, – медленно проговорил Илья.
Марина завыла еще громче.
Дом был набит какими-то людьми – оперативники, криминалисты, врачи… Все мелькало и доводило до нервной дрожи.
– Меня знобит, – сказала я Лизе, – пойдем на кухню, не могу больше на все это смотреть.
Лиза кивнула.
– Никогда бы не поверила, что такое может случиться в нашем доме, – включая чайник, сказала она. – Вообще не могу понять, как это возможно?
Налив кипятка в кружку, я обхватила ее руками и стала греться, меня так колотило, что зуб на зуб не попадал.
– Это у тебя нервы, – определила Лиза, – давай я тебе чаю налью.
– Не хочу, – мотнула я головой, – пройдет, надо бы к Вике с Глебом сходить, каково им сейчас.
– С ними разговаривают, мы только мешаться будем. Вроде Илья Казакову позвонил, он позже подъедет.
– Как, как ее… задушили… и кто?