Подруга предложила Марине таблетки, которые могли помочь на самой ранней стадии беременности, но Марина колебалась. Она боялась, что ей это не поможет, а если она действительно забеременела, таблетки могут навредить будущему ребенку.
После неудачи с участковым, Олег растерялся. Едва он начал верить в свои необычные способности, как они снова оказались под сомнением. Он был обязан проверить, есть ли у него способности к телепатии или это плод его фантазии.
Пытаясь погрузиться в мысли пухленькой инспекторши, Олег волновался, поэтому он даже не сразу понял, что уже перешел на другой уровень сознания, и теперь лишь пропускает через себя чужое беспокойство.
Сказать… не сказать… Надо сказать, ведь он отец. А если Николай рассердится? Если бросит меня? Ему ведь еще надо учиться. Может, лучше ничего ему не говорить и попринимать таблетки? А если ничего не получится, и это навредит малышу?
Марину испугал пустой, ничего не выражающий взгляд сидящего перед ней парнишки. Он смотрел на нее и в то же время никуда. У нее по спине пробежали мурашки. Она чувствовала себя незащищенной, точно находилась под микроскопом. Ей хотелось стряхнуть с себя наваждение, но она не могла пошевелиться, парализованная неизведанным прежде чувством полной зависимости от чьей-то воли.
Видение длилось мгновение. Оцепенение спало. Марина смотрела, как Олег устало откинулся на спинку стула, и это вызвало у нее раздражение. Ишь, развалился. Что он о себе воображает. Взгляд парня уже не казался необычным. Марина обратила внимание, какие у него пронзительно голубые глаза. Странно, но сначала ей показалось, будто они черные. Привиделось? Может быть, это начинаются расстройства психики из-за беременности?
Так или иначе, сидящий перед ней парень вызывал у нее необъяснимую неприязнь. Она пыталась найти оправдание этому чувству. На вид Олег Воропаев был тихим и воспитанным. Он сильно отличался от ребят, которые проходили через ее кабинет. Глядя на него, и не подумаешь, что он способен на хулиганство. Впрочем, он и не стал сам мараться, других послал, со злостью подумала она, наконец-то найдя за что зацепиться. Такие хитрецы куда опаснее обычных трудных подростков.
Внешне инспекторша не выказывала враждебности, и все же, отвечая на ее расспросы о матери, об отце, о прежней школе и переходе в лицей, Олег не мог отделаться от ощущения, что она настроена против него. Он подозревал, что это была плата за проведенный им эксперимент, но не раскаивался в этом. Во всяком случае теперь он был уверен в своем телепатическом даре. Оставалось только разузнать, почему ему не всегда удается проникнуть в чужие мысли.
Беседа с инспекторшей была похожа на переход через топкое болото. Олег изо всех сил старался не оступиться, и все же трясина затягивала его. Он с безысходностью утопающего подумал о том, что его чистосердечные ответы оборачиваются против него.
Марина привычно делала пометки, все больше убеждаясь, что за благовоспитанной внешностью крылся трудный подросток. Он рос в неполной семье, без отца, не любил новую школу, не имел друзей. Перед ней ежедневно проходили малолетние нарушители. Неухоженные и ершистые, они были ей куда понятнее этого тихони. Ее обычные подопечные были видны, как на ладони. А этот затаится, и кусает исподтишка, как ядовитая змея. Одноклассник лежит в больнице, а он вроде бы ни при чем. Он никого не избивал и даже близко к месту происшествия не был. Против него нет никаких улик.
Олег почти физически ощущал неприязнь женщины. Почему ему никто не верит? Как доказать, что он не виноват? В голове всплыла мысль, как будто ее кто продиктовал. А зачем что-то доказывать? Да, Земской попал в больницу, но он-то тут при чем? Он никого не избивал и даже близко к месту происшествия не был. Против него нет никаких улик.
Олег почувствовал себя увереннее. Страх быть осужденным за несовершенное преступление улетучился, а на его место вернулась способность рассуждать. Олег жалел, что, не подумав, ляпнул про предвидение. Почему вообще он должен оправдываться, если не виноват? Скрытая враждебность молодой инспекторши вызвала в нем ответную злость.
– Зачем вы меня расспрашиваете про отца и про школу? Какое это имеет отношение к Земскому? У меня с ним не было никаких дел, и я никого не просил его избивать, – твердо заявил Олег, прервав вопросы.
– А твои одноклассники говорят иначе. Они утверждают, что ты ему угрожал.
– Мало ли кто кому что сказал? Учительница по физике говорит, что нам шею свернет, если мы не станем заучивать формулы наизусть.
Марина смотрела на сидящего перед ней парня и думала, что не зря он ей сразу не понравился. Вот теперь и прорвалась наглость, которая крылась за оболочкой благовоспитанности.
– Когда бы я успел собрать банду? – с напором продолжал Олег.
Молоденькая инспектор была вынуждена признать, что парнишка не промах. Он все продумал. В самом деле, оставалось загадкой, как он умудрился за такое короткое время собрать местных хулиганов да еще и заставить их действовать по его указанию.
– Это мы проверим, когда, – сказала Марина, понимая, что ступила на зыбкую почву.
– Чтобы все подтасовать, потому что вы заранее решили, что я виноват. Ничего у вас не получится. Я не знаком с парнями, которые избили Земского. Спросите у них. Они подтвердят.
– А откуда ты знаешь, что ребята, которых я привела, причастны к нападению? – Марина живо уцепилась за ниточку, которая могла помочь припереть этого парня к стенке.
– Вы же не зря нас развели по разным комнатам. Устройте нам очную ставку.
Олег видел, что новая тактика приносила плоды. Странно получается: когда он искренне отвечал на все вопросы, в надежде, что люди поймут, что он не мог совершить такого гнусного поступка, его едва не обвинили в организации разбойного нападения. А теперь под его натиском инспекторша отступала и сдавала позиции. Конечно, она по-прежнему была убеждена в его виновности, но у него хотя бы появился шанс не быть безвинно осужденным. А это уже немало.
– Ну, припомнил что-нибудь? – спросил участковый.
– Я вижу этих ребят второй раз в жизни, – заявил Олег.
От такого заявления Горбунов подскочил на стуле и воскликнул:
– Да ты че? Откуда ты нас видел? Врет он, гад.
– Ты помолчи, дай ему сказать, – довольно кивнул участковый.
Олег продолжал:
– Я не вру. Я правда вижу их во второй раз. В первый я видел их полчаса назад в этом кабинете.
– Издеваешься? Так, так.
– Да вы у них спросите. Они вам подтвердят, что мы никогда в жизни друг друга до сегодняшнего дня не видели, – сказал Олег.
– Точно не видели, – закивали ребята.
– Значит, вы его знать не знаете, и дружбу с ним не водите?
– С этим? Вы че? – в голосе Горбунова прозвучали презрительные нотки.
Расследование зашло в тупик. Олег понял, что почти выиграл сражение. Его попросили подождать в коридоре. Он уселся возле двери кабинета. В нем больше не было страха, что его безвинно осудят и посадят в колонию. В его душе жило другое чувство. Обида, связанная в тугой узел, тяжестью лежала где-то в районе желудка. С какой легкостью все поверили в то, что он трус и подонок. Весь мир был против него. Он знал, что у него нет близких друзей, но все оказалось куда хуже. Не было ни единого человека, который просто поверил бы в его порядочность. Это было по настоящему страшно.