Дом напоминал большой шалаш, который лет двадцать назад решили перестроить, расширить и улучшить. Решили и бросили начатое на полпути. Посеревшие доски лежали и вдоль стен, и рядом с туалетом, и на берегу. Крыша с одной стороны была покрыта коричневой черепицей, с другой – расслоившимся, потрескавшимся черным рубероидом. Труба водостока, ни с чем не соединенная, держалась на металлическом кольце и при непогоде, наверное, отчаянно болталась и громыхала. Зеленая краска соседствовала с синей и грязно-оранжевой. Зато к одному из окон был намертво прикреплен флюгер в виде совы, усевшейся на стрелу. Стрела указывала прямо, и никакое стихийное бедствие не смогло бы отклонить ее ни вправо, ни влево.
Единственная небольшая комната была и кухней, и спальней, и сараем, и душем, и сушилкой. Первым делом Егор открыл окно, чтобы хотя бы частично прогнать едкий запах, затем попытался найти лампу или свечку. Через некоторое время поиски увенчались успехом – две свечи загорелись, дрожа от сквозняка.
И присесть-то негде. Кучи одежды, дрова, вобла на веревке, книги на полу и на единственном стуле. Немытая посуда везде.
Прислонившись к тощему подоконнику, Егор закурил (удобно стряхивать пепел в окно, но глаза тем не менее привычно искали пепельницу).
Бутылки побольше, бутылки поменьше, стеклянные пузыри выдавали главное увлечение хозяина дома, и оставалось только надеяться, что через два часа (которые могут растянуться и на три, и на четыре, и на пять) Филимон объявится в более-менее приличном виде – язык заплетаться не будет, и память не подведет.
Увидев на полке среди чашек пепельницу, Егор обогнул стол и нетерпеливо взял ее. Его интересовали именно окурки. Заглядывали ли сюда Тощий и Толстый, наследили ли?
Они наследили. Среди мятых окурков дешевых папирос и даже самокруток лежало два ровных белых «бычка» – братья-близнецы тех, которые все еще находились в пакете в заднем кармане джинсов Егора.
– Здравствуйте, мои дорогие, – холодно произнес Кречетов и, небрежно убрав книги со стула, сел и вытянул ноги. Часы теперь тикали где-то возле сердца, на губах замерла зловещая улыбка.
Через двадцать минут нетерпеливое ожидание нарушилось телефонным вызовом Шурыгина. Голос Петра Петровича был таким громким и взволнованным, что прорывался сквозь шум и помехи связи.
– Он позвонил! Встреча завтра утром в семь почти на дороге! Я записал, где именно. Деньги я подготовил, во сколько лучше выехать, чтобы точно не опоздать? Ночью все равно нет пробок, но лучше заранее. Подожду пару часов поблизости. Завтра все закончится, и я увижу Катю!
– В семь утра? – уточнил Егор.
– Да!
– Где?
– Ты хочешь вмешаться? Ты считаешь это правильным? – Петр Петрович помолчал. – Я нервничаю и боюсь, все сорвется!
– Подождите, я найду для разговора место получше – плохо слышно, – ответил Егор и быстро покинув жилье лодочника, зашагал по берегу к рыболовному пирсу дома отдыха. – Где? – настойчиво повторил он, поднимаясь выше к деревьям – квакать и шуршать в ухе перестало.
– Зачем ты хочешь это знать, просто скажи мне, зачем?
– Чтобы понять: близко они или нет, не иду ли я по ложному следу.
– Без моего одобрения ты ничего не предпримешь?
– Обещаю, – легко ответил Егор и насмешливо по-детски скрестил пальцы.
Петр Петрович торопливо, будто скорость сказанного имела значение, на одной ноте выдал координаты встречи.
– …он сказал, я должен быть один – подъехал, оставил сумку и сразу же вернулся в Москву. Он проверит деньги и позвонит. И после нашего разговора он сразу отпустит Катю. Пока непонятно, каким образом. Но, наверное, он продумал и это. Ты слышишь меня?
– Да, – ответил Егор. Несмотря на возобновившееся кваканье в трубке, он, улыбаясь, шел обратно к домику Филимона. Тощий и Толстый здесь. Рядом. И эти два типа – неуклюжие лохи, с которыми он справится. От турбазы километра три-четыре до места встречи. Они рядом. И Катя рядом. «Малявка, держись, вытащу я тебя, обещаю, вытащу…» – Я их почти нашел, – тихо произнес он вслух, но Шурыгин услышал.
– Ты мне слово дал, – резко напомнил Петр Петрович. – Я передам деньги, и они вернут мою дочь! Давай не будем рисковать – не сейчас! Ты где?
– В гостях у лодочника.
– Он кто?
– Лодочник, – с улыбкой повторил Егор.
– Я чувствую, ты что-то задумал!
– Ничего нового, уверяю вас.
– Ты мне слово дал! – еще раз напомнил Шурыгин.
«А идите на фиг, Петр Петрович», – беззлобно подумал Егор, распахивая скрипучую дверь.
– Я вам позвоню позже, – ответил он. – И держите меня в курсе! Связь плохая…
Теперь каждый предмет в хибаре радовал. Стопки журналов, грязная посуда, бутылки и даже вобла встали на сторону добра и усиленно поддерживали незваного гостя: «Подожди, не уходи, Филимон сейчас придет и все расскажет, тайное, как и положено, станет явным, час уже прошел, осталось еще немного…»
– Надеюсь, записку он написал сегодня. Ну же, давай, возвращайся.
Закурив у окна, Егор подумал о том, что уже привык к рыбному запаху, и переключился на Шурыгина. Пусть Петр Петрович отправляется на встречу, пусть отдает деньги и уезжает обратно. Нет, никто не будет мешать – там, на дороге… Катя останется под присмотром только одного похитителя, скорее всего Толстого, именно он, если хорошенько проанализировать слова Анны Григорьевны, не лидер в этом дуэте. И вот здесь-то и пригодятся ум, сила, реакция и хороший удар в физиономию врага. А потом и Тощего встретить можно… Надо же помочь человеку пересчитать деньги, а то собьется еще.
Слово он дал. Тонкие губы Егора скривились в усмешке. Петр Петрович, да бросьте, неужели вы думаете, что наглец Кречетов изменит свое решение? Нет, он всегда поступает так, как считает нужным. Это его ответственность, и это его… малявка.
– Моя малявка, – шепотом произнес Егор, и душа наполнилась болью и теплом. И стало легче, потому что в этой сложной ситуации он вдруг почувствовал себя действительно вправе принимать решения.
Но уже через несколько секунд пришлось отвлечься от мыслей о Шурыгине и о том, как Петр Петрович будет позже махать руками и чеканить: «Я просил, я говорил, ты никогда меня не слушаешь!», потому что донеслись отдаленное пение, витиеватая нецензурная брань и берег огласился громоподобным голосом лодочника:
– Дом родимый, я вернулся!!! Встречай папочку!
– Пьян в стельку, – поставил диагноз Егор и развернулся к двери.
* * *
Филимон переступал порог тяжело, будто перед ним находилось непреодолимое препятствие с шипами и рвом – минимум метр в высоту и столько же в ширину.
Схватившись двумя руками за косяк, он поднял правую ногу и стал медленно сползать вниз, затем, собравшись с силами, вытянулся вверх, осмотрел единственную комнату, не обнаружил ничего интересного и буркнул в никуда: