– Кладите листья на ветки черепицей, цепляйте вот так, – сказал он, показывая нехитрую технику.
– Разберусь, – выдохнула она из последних сил. – А вы лучше… а вы лучше займитесь добычей огня… или это слишком сложно для вас?
– Отнюдь. – Павел достал из прорезиненного мешка зажигалку и щелкнул, показывая, как легко ему добыть огонь.
«Ах, да, он же курит», – рассердилась на свою забывчивость Валентина и отметила, что вечер уже начал опускаться на полуостров. Стало стремительно темнеть, москиты донимали противным продолжительным писком, первая капля дождя чиркнула по щеке.
Павел разжег небольшой костер, притащил непонятный темно-коричневый шар, пояснив, что это термитник, разломил ножом на рыхлые части и отправил в огонь. Рубашка не скрывала широкие плечи, крепкие мускулистые руки, плоский живот. Валя поймала себя на мысли, что ей все же приятно смотреть на Павла… ну, не на самого, а на его слаженные, четкие, уверенные действия.
– Сейчас этих сволочей станет поменьше, – пообещал он, – они не любят дыма.
Валентина плюхнулась на листву, вытянула ноги и буркнула:
– Неважно, я не боюсь маленьких комариков.
– Пить будете? Из негигиеничной фляги?
– Буду, – ответила она, – но только для того, чтобы вам меньше досталось.
Запрокинув голову, Павел громко засмеялся.
– Вы знаете, моя дорогая, – сказал он, успокоившись, – вероятно, ваше драгоценное агентство «Профи-круз» и не пойдет на дно, чему я бы не удивился. С таким директором по туризму, как вы, шанс удержаться на плаву есть. Сколько вам лет? Двадцать два? Двадцать три?
– Это не имеет никакого значения, – отрезала она и добавила: – Дайте мне, пожалуйста, воды и… Спокойной ночи!
Прежде чем сделать глоток, Валентина тщательно протерла горлышко.
Укладывалась она долго, хотя, казалось, коснуться бы щекой листьев, а там мозг мгновенно отключится. Наконец улеглась и затихла, но ощущение, будто Павел сидит и смотрит на нее, не давало возможности уснуть. Дождь вроде затих, но потом опять возобновился – мелкий и редкий. Стараясь отвлечься, Валентина принялась считать капли, падающие на «крышу», и, наверное, это бы помогло, если бы не появилась нервная мысль: сейчас ливанет, и они окажутся в луже.
– Пожалуйста, перестаньте на меня смотреть, ложитесь спать, – строго сказала она.
Но Павел не ответил. Он вынул сигарету и закурил – табачный дым смешался с дымом от термитника и полетел в сторону. Вкусно пахло. Ему нравилось. «Пусть заснет, а то не сдержусь и начну приставать. – Он улыбнулся, представляя эту картину. – Пусть заснет». Но подавлять свои порывы он не хотел. На расстоянии вытянутой руки лежала маленькая худенькая светловолосая девушка, которая понравилась ему сразу. И теперь, после дня пути, он сидел и думал о ней с теплом и заботой. Это было приятно. «Спи, спи», – мысленно повторял он, но знал, что не сдержится и сделает попытку согреть гордого воробья.
Докурив, Павел подложил веток в костер и лег на спину. Улыбка вновь скользнула по губам и исчезла, потому что была лишней…
Он повернулся на бок, погладил Валентину по плечу, обнял и прижал к себе:
– Тебе так будет теплее, – прошептал он, готовясь получить сполна.
– Если думаете, что я не смогу вас убить, – раздался ледяной голос, – то глубоко заблуждаетесь.
– Тебе так будет теплее, – повторил он. – Большего я не сделаю.
Почему-то она не ожидала от него подобной нежности и честности и не стала отказываться от этой маленькой порции тепла, которую он предложил. «Ну и пусть, – подумала Валентина, – а то еще схвачу воспаление легких. Пусть греет, пусть».
* * *
Она сумела смело взглянуть в глаза минотавру. А это много. Очень много. «И не тратьте больше времени на маскарад».
– Не буду, – прошептала Соня, подходя к комоду.
Хорошо, что Комлев ее не прогнал. Ей рано уходить, рано. Она уже и сама хочет отодвинуть Лору в сторону и зажечь в его сердце гибельный огонь. Потому что это единственная боль, которую она может ему причинить, – он неуязвим на вершине своего достатка и значимости.
Налив в рюмку немного шоколадного ликера, она с улыбкой тихо произнесла:
– Фаина Григорьевна, извините, я провалила задание, и больше я не работаю на вас. Я работаю на себя.
– Внешний облик врага значения, конечно, не имеет. Но если речь идет о женщине, то ее неоспоримая красота… м-м… бодрит. Да, бодрит. Но вы на это внимания не обращайте!
Из курса лекций по подготовке агентов 007, 008, 009
к весьма ответственному заданию
Ксюша сидела за столом перед пустой тарелкой, морщила нос, смотрела в потолок, шумно вздыхала, косилась на ненавистный омлет, изучала подтаявшую стружку сливочного масла и кусочки дырчатого багета. Завтрак не начинался – ждали Софью Филипповну. Но почему она опаздывает? Это на нее совершенно не похоже. «Ну, и можно же без нее начать, ничего страшного».
Есть Ксюше не хотелось, она привыкла все анализировать и теперь разбирала утро «по косточкам». Утро было каким-то странным.
– А ты сегодня пойдешь на работу?
– Возможно, – ответил Кирилл, складывая газету. Он сидел вполоборота к столу, закинув ногу на ногу, расслабленный и напряженный одновременно.
– А я в школу опоздаю.
– Ничего страшного.
– Да?
– Да.
– А может, мне в нее вообще не ходить?
– Не ходи.
Он сообразил, что ответил не то, и посмотрел на Ксюшу с укором. Она пожала плечиками и подперла щеку кулаком (кудряшки съехали на лоб, пришлось их сдувать). Обычно такие затяжные завтраки случались по выходным, но сегодня-то вторник!
– А курицы не осталось? Я бы курицу поела, – протянула она и вновь сморщила нос.
Комлев ждал. Он мог отправить Ксюшу в школу, но не делал этого. С малышкой предстоял разговор об увольнении новой гувернантки, и он понимал, что этот разговор будет не из легких. Прогноз погоды: ожидаются слезы. Он тяжело переносит слезы своей крошки, она плачет очень редко, когда уж совсем туго. Вот такой стойкий малыш.
Ксюша должна понять, что иначе нельзя. Он обещал ей и не обманет.
Небрежно бросив газету на край стола, Кирилл почувствовал движение на лестнице, повернул голову и увидел ее. Она стояла на самой верхней ступеньке и смотрела на него свысока. Стук каблука – раз, стук каблука – два, стук каблука – три…
Ксюша подняла голову, удивилась и… улыбнулась до ушей. Это была ее гувернантка!
* * *
Ночью ливень шел часа полтора. Ни листва, ни сооруженная «крыша» не спасали от сплошной стены воды.