– Завтра суббота, – задумчиво протянула Леся, – есть приличный шанс застать их всех дома.

Глава 16

Если вам необходимо ознакомить горячо любимого следователя со своим прошлым, делайте это осторожно и постепенно, пожалейте его нервную систему.

Квартира семьи Митрохиных находилась на шестом этаже. Первый лифт вообще никак не отреагировал на вызов, а второй дернулся и замер, показывая полную солидарность со своим собратом.

– Безобразие, – сказала Леська и поплелась к двери, ведущей на лестницу. – Максим Григорьевич, не отставайте.

– Подожди, кажется, там кто-то застрял. – Кочкин приложил уху к дверцам второго лифта и кивнул. – Так и есть. Надо позвонить в диспетчерскую.

Он достал мобильник и стал внимательно изучать металлическую табличку, привинченную к стене, на которой в столбик была размещена информация о правилах эксплуатации лифта.

– Может, мы займемся спасательными работами на обратном пути? – предложила Леська.

Максим Григорьевич покачал головой и стал набирать нужный номер.

– Только не думайте, что я черствая, – пустилась в объяснения Олеся. – Я просто к таким ситуациям отношусь философски. Если человек застрял, значит, это ему было необходимо. Лифт – это идеальное место для осмысления жизни и самого себя. Сидишь там и думаешь: а что я делал не так, а может, я вообще умру и больше никогда не увижу своих близких, и как же я, дурак, неправильно жил, и так далее. Переоценка ценностей, так сказать. Судьба нарочно устраивает короткое замыкание, давая человеку возможность начать все сначала. А потом дверцы открываются, и… И жизнь продолжается.

Кочкин с интересом посмотрел на Олесю.

– Хорошая теория, – одобрил он. – А ты когда-нибудь застревала в лифте?

– Это вы к тому, что мне не помешало бы переосмыслить свои поступки?

– Нет, просто любопытно, я вот ни разу не застревал.

– Вообще-то я тоже, – хихикнула Леська.

Сегодняшний день было решено посвятить знакомству Максима Григорьевича с семейством Митрохиных и с семейством Лапушкиных. Делая некоторую ставку на эффект неожиданности, Леся не стала предупреждать о предстоящих визитах ни тех, ни других. Нырять в прошлую жизнь не хотелось, бывшие родственнички наверняка наговорят такого, что Кочкин разочаруется в ней и надежда на завоевание его сердца погаснет раз и навсегда. Но выбора не было, не умирать же в двадцать семь лет, когда кругом столько интересного, а в сердце уже постукивает любовь. В присутствии Ники необходимости не было, и она, пожелав Леське удачи на всех фронтах, отправилась мучить знаниями нерадивых учеников.

– Эй, вы там как?! – крикнул Максим Григорьевич в узкую щель дверей лифта.

Сверху донесся мужской голос, слышно было не очень хорошо, но все же Леся и Кочкин смогли разобрать утешающее слово «нормально».

– Вы там хорошенько подумайте о своем поведении! – крикнула Леська. – Может быть, вам стоит начать новую жизнь! Одумайтесь, пока не поздно!

– Ты что кричишь, – одернул ее Кочкин, – и так бедняга напуган.

– Я его старательно развлекаю, чтобы не падал духом.

Дверь подъезда хлопнула, и по ступенькам зашаркали стоптанные ботинки мастера. Мужчина невысокого росточка, в помятом темно-коричневом пиджаке и черных джинсах, поставил на пол металлический чемоданчик, поправил кепку и сказал:

– Чего трезвоните, неугомонные, из-за вас второй завтрак пропустил. – Он подошел к Кочкину и важно пожал его руку. – Лебедякин, – представился он.

– Максим Григорьевич Кочкин, а это Олеся Владимировна, – ответно произнес следователь.

– Полюбовница, что ли?

Леська чуть не выпалила: «Пока нет, но все еще впереди», но сдержалась: пугать Кочкина не стоило.

– Нет, – коротко ответил смущенный следователь. – А вы помогите, пожалуйста, товарищу, он в лифте застрял.

– Так поэтому и прибыл, дело свое знаю, не бойтесь. – Лебедякин вынул из кармана огромный бордовый платок, шумно высморкался и добавил: – Через эту свою работу все здоровье подорвал. Очень уж там дует, – он указал на потолок. – На каком он этаже-то застрял… Вот народ! Нет чтобы по ступенькам ходить, все норовят себе жизнь облегчить.

На небритом лице Лебедякина появилось выражение крайнего неудовольствия. Он почесал за ухом, что-то пробурчал под нос и направился к лестнице. Леська и Кочкин последовали за ним.

– На третьем, голубчик, застрял, – сказал Лебедякин, берясь за перила. – Десять лет этот дом курирую, и всегда эта зараза на третьем этаже глохнет. Прямо аномальное явление какое-то.

– А разобраться, в чем проблема, не пробовали? – поинтересовался Кочкин.

– Так через два года в доме будет капитальный ремонт, план – дело великое, и чего зазря мучаться, поменяют лифты, и всем будет хорошо и спокойно.

Через пятнадцать минут поломка была устранена, и счастливый «заключенный» вышел на свободу. Им оказался Митрохин Николай – первый бывший муж Олеси.

– О! Привет! – воскликнула Леся. – Это мы тебя спасли!

Она прислонилась к стене, кокетливо улыбнулась и в полной мере насладилась изумлением, застывшим на лице Николая. Кочкин пребывал в унынии: перед ним стоял молодой симпатичный парень, который явно обрадовался встрече с бывшей женой. Ревность, ах эта ревность!

– Привет, какими судьбами? – спросил Николай. Он пригладил короткие усы и тоже улыбнулся. – До чего же рад тебя видеть!

– Я пойду, – сказал Лебедякин. – Если опять застрянете – звоните, может быть, приду.

Он подхватил свой чемоданчик и, кряхтя, направился к лестнице.

– А мы к тебе, – начала наступление Леська. – Это мой дальний родственник Максим Григорьевич. Понимаешь, я затеяла ремонт, и до чего же это нудное дело! Короче, мне нужна моя тумбочка.

– Что? – спросил Николай. Представить себе, что бывшая жена через три года вспомнила о своей тумбочке, он не мог.

– Ты нас будешь здесь держать или пригласишь в квартиру? – деловито спросила Леська. – Где твое гостеприимство? И это после того, как мы тебе жизнь спасли!

– Пойдем, – сказал Николай, – но хочу тебя сразу предупредить, что мама дома.

– Я на днях с ней беседовала, она тебя разыскивала. Признавайся, куда пропал, или ты в лифте уже не первые сутки сидишь?

– С ребятами на работе пьянствовал, забыл ее предупредить.

Максим Григорьевич постарался отбросить навалившуюся на него ревность и внимательно наблюдал за Николаем. С виду простой парень, спокойный и, кажется, хорошо относится к Олесе. Но это только первое, внешнее впечатление, а какие страсти кипят у него внутри, пока не понятно.

Дверь квартиры открыла Татьяна Аркадьевна – моложавая женщина лет пятидесяти пяти. Увидев бывшую невестку, она не смогла скрыть своего шока: тонко выщипанные брови взметнулись вверх, глаза округлились, а пухлые губы дрогнули.