Я решительно натянула вчерашние спортивные штанишки (отвлеку ими внимание Воронцова, когда он будет думать, чью сторону ему принять) и вышла из комнаты. По кухне разносился аппетитный аромат свежей выпечки – на столе, под салфеткой в плетеной тарелке, лежали умопомрачительные плюшки. Собрав мужество в кулак, я воздержалась от столь калорийной пищи, за что тут же себя наградила чаем с тремя ложками сахара. Села у окошка и погрузилась в размышления.
За последнее время у меня скопилась огромная куча переживаний – стресс практически течет по моим венам вместо крови. Я нахожусь в постоянном напряжении, но почему-то не худею. Почему так, что за несправедливость?
В задумчивости я отломила кусочек плюшки, и он совершенно непонятным образом направился в сторону моего рта. Стало невыносимо стыдно, но, несмотря на это, кусочек продолжал настойчиво двигаться вперед. Такая красивая траектория... Траектория стыда.
Тяжело вздохнув, я положила кусочек плюшки обратно на тарелку и стала тихо злиться на весь мир.
– Неужели ты проснулась, не верю своим глазам, – ехидно брякнула Екатерина Петровна, заходя в кухню.
Явилась, не запылилась.
– Мой рабочий день начинается через час, так что у вас нет никакого права указывать мне, во сколько я должна вставать.
– Цаца какая, – фыркнула Екатерина Петровна и поджала губы.
Пытаясь не смотреть на плюшки, я стала готовиться к скандалу: он мне просто необходим. В голову, как назло, ничего не лезло, оказывается, поругаться по заказу очень и очень трудно.
Я опять посмотрела на плюшку и сглотнула набежавшую слюну – ну не может же плюшка победить человека?!
– Ты что штаны опять эти напялила, бесстыжая!
– Попрошу вас быть корректнее, и к чему так неприкрыто выплескивать на меня свою зависть?
– Я терплю тебя из последних сил, только из уважения к хозяевам, так что лучше замолчи! – скривилась Екатерина Петровна.
– Я буду говорить, что хочу и когда хочу, уж не думаете ли вы, что ваше мнение мне интересно?
– Ты можешь сколько угодно подбираться к Виктору Ивановичу, но он никогда не снизойдет до такой простушки, как ты. Ты просто дура!
О! Да я сейчас убью ее! Затронуть святое – мою трепетную любовь к Воронцову! И потом, как смеет эта лакмусовая бумажка называть меня простушкой?!
– Вешаешься на мужика, противно смотреть, – добавила Екатерина Петровна, чем подписала себе смертный приговор.
– А можно задать вам вопрос? – начала я вполне миролюбиво.
– Да уж, если бы ты слушала побольше умных людей, то, возможно, из тебя бы и вышел толк.
– Тяжело ли жить на свете такой ощипанной курице, как вы?
Екатерина Петровна перестала складывать салфетки в аккуратную стопочку и уставилась на меня цепкими малюсенькими глазами.
– Не страшно ли вам оставаться наедине с собой? – продолжила я. – И не мечтаете ли вы сами о Воронцове? Может, вы просто захлебываетесь ревностью?
– Что?! – побагровев, закричала Екатерина Петровна.
Мне кажется, все же мечтает и ревнует.
Она схватила половник и кинула его в меня. Да это же прямая угроза для жизни! А мы ведь только начали разговаривать.
– Ах ты, дрянь такая, пробралась в дом...
– Почему вы меня все время обзываете? – уклоняясь уже от салфетницы, поинтересовалась я. – Разве вы не считаете себя интеллигентным человеком с богатым внутренним миром?
– Закрой рот!
Екатерина Петровна сделала выпад в мою сторону, я отскочила. Хорошо, что во мне есть несколько процентов пластики, они здорово помогают в подобных ситуациях. Ах, моя жизнь на волоске, ибо Екатерина Петровна взяла пластмассовую лейку и размахнулась (чувствую, она собирается огреть меня этим объемным предметом по голове). Ну, нет, мы так не договаривались.
«Пора кричать или еще нет? Рано. И вообще, пусть лучше кричит она, у нее это получается более натурально».
Я увернулась от лейки, и Екатерина Петровна, теряя равновесие, завалилась на стол.
– Почему бы нам не поговорить спокойно, как интеллигентным людям, – предлагаю я, зная, что ни мой тон, ни мои слова не понравятся разъяренной Дюймовочке.
– С тех пор как ты появилась здесь, у нас одни проблемы! Да как ты вообще смеешь так со мной разговаривать! – Екатерина Петровна перешла на визг. – Ты подлая и дрянная! Я сделаю все, чтобы ты убралась из этого дома...
На этих словах дверь распахнулась, и на кухню вошел Воронцов. Видимо, он успел натянуть на себя только джинсы, все остальное было возбудительно обнажено. Невероятным усилием воли я заставила себя отвлечься от нахлынувших мыслей и чувств и решительно бросилась на шею своему спасителю (вообще-то, он меня ни от чего не спас, но я буду называть его так, дабы получше вжиться в роль).
– Как хорошо, что вы пришли, – заныла я, давя на жалость.
– Что здесь происходит? – спросил Воронцов, слегка меня отстраняя.
Но меня не так-то легко отстранить, тем более, когда речь идет о полуобнаженном Воронцове. Вдохнув терпкий запах его туалетной воды, я прижалась к нему еще сильнее.
– Я спрашиваю, что здесь происходит?
Вот ведь, не завидую я Екатерине Петровне, что она может сказать? В чем меня обвинит? Зато у меня полно аргументов против нее.
– Виктор Иванович, я вообще не понимаю, почему Екатерина Петровна так ко мне относится, что я плохого сделала?
Вредная Дюймовочка явно растерялась, она то краснела, то бледнела, то переминалась с ноги на ногу.
– Я ничего такого не делала, за что эти обвинения и нападки? – отчаянно волнуясь, продолжила я.
– Какие обвинения? – попытался уточнить Воронцов.
– Она себя безобразно ведет, – наконец-то открыла рот Екатерина Петровна. Понимает, что бой проигран, и пытается сохранить лицо.
– Какие у вас конкретные претензии? Она опаздывает или плохо выполняет свои обязанности?
Какой же Воронцов замечательный! И зачем он вообще надел эти джинсы, вбежал бы так, в трусиках.
– Работу она выполняет без особого старания, – выдавила из себя Екатерина Петровна.
– Из-за этого случился скандал? – Воронцов нахмурился.
– Нет, – вмешалась я, – Екатерина Петровна обозвала меня всеми мыслимыми и немыслимыми словами, обвинила в том, что я вешаюсь на вас, и так далее. Я вообще не понимаю, какое у нее есть право лезть в мою личную жизнь!
Воронцов вопросительно взглянул на Екатерину Петровну, та замялась. Я победила.
Конечно, Виктор Иванович все понимал, он знал, что меня вряд ли можно обидеть всей этой ерундой, но что делать... приходится ему принимать мою сторону.
– Екатерина Петровна, оставьте нас, я хочу поговорить с Аней наедине. Я очень надеюсь, что больше подобных скандалов не будет.