Воробьев чуть не оглох и к тому же не все понял…
– Кто светится? – он сцепил пальцы перед собой и подался вперед.
– Подарок, – тихо ответила Даша и хитро прищурилась. Поставив коробочку перед Воробьевым, она замерла. – Вам нравится?
Глеб Сергеевич с равнодушием посмотрел на самый обыкновенный шар зеленого цвета, украшенный одинокой снежинкой, и поджал губы. Шар не светился, более того, он был совершенно бесполезным. Куда девать это сокровище? Да и зачем ему такая дребедень?
«Надо брать, а то не уйдет…» – подумал Воробьев и ответил:
– Спасибо, игрушка нормальная, то есть понравилась и… мне работать надо. Да.
– Конечно, конечно, я не стану вас задерживать, – поспешно заверила Даша, – но только, пожалуйста, послушайте меня одну минуточку…
– Валяй, – щедро разрешил Воробьев, понимая, что выхода нет. – Но поторопись.
– Вы мне, наверное, не поверите, но этот шар волшебный.
– Верю.
«Только оставь меня в покое! Была одна дочь с мозгами набекрень, а теперь у меня их две! Одинаковые!»
– Очень хорошо. – Даша сдула челку набок и серьезно продолжила: – Вы его, пожалуйста, берегите. Не разбивайте специально. Ладно? Но если он разобьется случайно – это хорошо, это к счастью. Здорово, правда?
– Всегда мечтал о таком, – выделяя каждое слово, ответил Глеб Сергеевич.
– Обещаете беречь?
– Обещаю.
– Ну, я тогда пошла. – Даша вытащила из кармана вязаную шапку и натянула ее на голову. – Про бутерброды не забудьте. – Около двери она остановилась, обернулась и уточнила: – Значит, не разобьете шар?
– Я что, ненормальный?
– Я не в том смысле… Мы с вами вечером еще поговорим…
– Непременно!
Даша улыбнулась на прощание, махнула рукой и вышла, а Воробьев встал и взъерошил волосы. Устал, устал, устал! Все не так! Нервы шалят, маленькие сумасшедшие девчонки приходят, когда им вздумается, и загадочно улыбаются! Отдел кадров его наверняка ненавидит, а душа ноет и напоминает запеченную картошку… Короче, Новый год наступил, а лучше не стало!
Глеб Сергеевич резко отодвинул кресло, развернул кулек с едой, торопливо съел кусок кекса, стряхнул с пиджака пару крошек и сфокусировал взгляд на зеленом шаре. Вынув, повертев его в руке, Воробьев выбросил коробочку, хмыкнул и, решив немедленно найти подходящее место для подарка, огляделся. Кабинет в конце декабря ему любезно украсила бухгалтерия: сдержанно, умерено, без серебра и золота. Елочку он сам не захотел, так что вариантов было не слишком много.
– Хоть гвоздь в стену вбивай, – едко усмехнулся Глеб Сергеевич и сделал шаг к шкафу.
На одной из полок стояла небольшая новогодняя композиция, присланная банком еще две недели назад, вот к ней-то и можно прилепить игрушку. Вполне. Сойдет.
Подняв руки, Воробьев сделал попытку пристроить подарок рядом с шишкой, но… Но в этот момент в дверь постучали. От неожиданности Глеб Сергеевич вздрогнул и резко развернулся.
«Кого еще принесло… Опять Дашка?.. Теперь, наверное, притащила летающую тарелку и мертвого инопланетянина… Завтра же пристрою ее в какой-нибудь институт! Чтобы целый день занята была!»
– Добро пожаловать, – обреченно произнес он и положил шар на стол. Но тот задрожал и покатился к краю. – Черт! – выругался Воробьев, схватил его и положил на папку, но шар вновь задрожал и покатился к краю. – Да чтоб тебя… – не желая больше возиться с бесполезным подарком, Глеб Сергеевич быстро и раздраженно положил шар на мягкое продавленное сиденье кресла. Уж отсюда, голубчик, ты никуда не денешься.
«Пять минут полежи спокойно, прошу тебя!»
Дверь открылась, и на пороге появилась… Сенечкина Инна Михайловна. Длинная юбка-годэ до пола, белая блузка, тонкий шарфик, коричневая сумочка. В руке она держала белый листок, который полетел на пол, как только ее взгляд встретился с ошарашенным взглядом Глеба Сергеевича Воробьева.
– Вы… – сорвалось с ее губ. – Вы… – изумленно прошептал он.
Мир приглушил краски и добавил света, в воздухе повисли удивление и волнение…
Воробьев мгновенно застегнул пуговицы пиджака, вытянулся и сжал кулаки, боясь потерять сознание.
Свершилось чудо! Разве нет? Он думал о ней днем и ночью, нервничал, сто миллионов раз мысленно извинялся, ездил на улицу Образцова и бродил между домов, крыл себя последними словами и проклинал тот день и час, когда обидел самую лучшую женщину на свете. Добрую, милую, нежную, чуткую, красивую…
– А меня к вам отдел кадров прислал… Я пальто у них оставила… – первой нарушила тишину Инна. – Но я не знала, что… даже подумать не могла… – Она растерянно поискала глазами упавший листок резюме, закусила губу и замерла, отчего показалась Глебу Сергеевичу маленькой и беззащитной. – Только я не поняла, кто нужен… секретарь или помощник…
– Стойте! Только не уходите! – воскликнул Воробьев, схватившись за край стола. – Я виноват, очень виноват… Простите меня, простите! Вы мне нужны, вы! – Ища поддержки, он сунул руку в карман и дотронулся до броши-снегиря, вынул руку и торопливо продолжил: – Извините, был не прав, категорически не прав, помутнение рассудка какое-то… Только не уходите! Помните, вы говорили… Вот здесь… – он прижал ладонь к груди, – все ясно и никаких сомнений? Помните? У меня именно так! Только не уходите…
Инна смотрела на Глеба Сергеевича неотрывно. В ее глазах сначала появилась радость, а затем нежность. Она сделала один робкий шаг и тихо произнесла:
– Спасибо вам за эти слова. Спасибо. Наверное, мы просто не поняли тогда друг друга…
– Может, нам начать все сначала?.. Прошу вас…
Она улыбнулась еще раз и тихо ответила:
– Да.
Силы оставили Воробьева. Напряжение оказалось слишком велико. Сердце ухнуло так, что отдало в затылке, спина взмокла, колени задрожали. В этот момент Глеб Сергеевич почувствовал себя самым счастливым человеком на свете, для которого Новый год начался… чудесно! Проведя ладонью по лицу, шумно вздохнув, он практически рухнул в кресло и даже не услышал, как под ним раздался приглушенный хруст… Он также ничего не почувствовал – плотная ткань брюк заботливо спасла его от возможных неприятностей.
– Вы сказали «да», – блаженно протянул он. – Вы сказали «да»…
Инна кивнула и смущенно улыбнулась в ответ.
* * *
Давно это было или нет – никто не знает, а только однажды Дед Мороз и его помощник Снеговик работали не покладая рук: разбирали письма и добросовестно исполняли желания. На окнах искрились белые узоры, часы, похожие на скворечник, исправно тикали, а шаловливый холодный ветерок гулял за дверью и норовил пробраться в дом. В небольшой комнате, освещенной керосиновыми лампами, приятно пахло волшебством…
– Апчхи! – чихнул Снеговик и схватился за морковку, служившую ему верой и правдой много лет. Да, а что здесь такого? У кого-то нос, а у кого-то морковка. – Апчхи!