– Водкой не торгую, – сказала бабуля за прилавком.
– Алкоголем не интересуюсь, – спокойно ответила я, – помогите, пожалуйста. Вы местная?
– Здесь родилась, тут и помру, – оптимистично заявила старушка.
– Наверное, всех вокруг знаете? – спросила я. – Помните, чуть больше года назад здесь археологи вели раскопки?
Пенсионерка поправила платок, почти съехавший ей на затылок.
– А то! Никакого покоя! Поселились они, правда, в палатках, но начали к нам шастать. То им воды из колодца, то дров продайте. Надоели! Да еще Назар надурковал. Хотел их прогнать, археологи на лугу устроились, где он… слово такое, странное, мед… итог. Назар этим медитогом занимался каждое утро и вечер, а москвичи его лужайку оккупировали.
– Медитировал! – догадалась я.
– Во! Точно! – закивала бабуля. – Без стыда мужчина был. Выходил на улицу в одних трусах. Пойдет на лужок, руки вытянет, на одной ноге замрет и воет, словно кобель на месяц: «Ам… ам… ам!» Покачается и давай про харю петь. Харя вишня!
– Может, харе Кришна? – уточнила я.
– Да какая разница, – отмахнулась бабуля, – дурак он! Натрепал про проклятие. Наврал, что могилы заговоренные: дескать, кто их тронет – помрет. И началось! Из Москвы народ попер, в день по семеро прикатывало! Я к Назару ломанулась и говорю:
– Знаешь, добрый человек, ты у нас всего пять лет как поселился, сам пришлый, а неприятностей телегу доставил.
Он, правда, повинился:
– Извините, Анфиса Сергеевна, я хотел как лучше. Попугал нахалов, думал, они лагерь свернут, а получилось плохо.
Я обрадовалась безмерно:
– Анфиса Сергеевна, подскажите дом, где живет Назар.
Бабушка споро перекрестилась:
– А он помер, очень скоро после своего спектакля. Может, через полгода. Недолго богатству радовался. А тебе что надо? Зачем расспрашиваешь?
– Мне надо поговорить с тем, кто хорошо знал старика, – честно призналась я, – из-за его вранья много бед случилось.
Анфиса Сергеевна поправила вязаную кофту:
– Пустой человек был. Раньше в каком-то театре работал, в кино снимался.
– Назар был артистом? – уточнила я.
– Он так говорил, – кивнула старушка, – наши ему верили, а я сомневалась. Актеры огромные деньги имеют, в газетах про их заработки пишут, кое-кому аж по тридцать тысяч рублей в день дают! С таких доходов можно на старость накопить, а у Назарки ничего не было. Я в магазине стою, от меня правду не скроешь: вижу, кто себе чего берет. Назар не шиковал – рыба дешевая, хлеб, масло постное. Молоко он у Райки брал. У нас тут на деревню две коровы, раньше, лет двадцать тому назад, в каждом дворе по буренке стояло, а сейчас не хотят бабы возиться. Ну да господь с ними, с лентяйками. Одна животина у меня, ухоженная, чистая, я молоком, творогом, сметаной и маслом торгую, кое-кто издалека приезжает, потому что в курсе: моя Зойка здоровая, мытая, и марля у Анфисы Сергеевны кипяченая, и подойник блестит, и с руками грязными я к скотине не подойду. У Райки наоборот: в сарае навоза до ушей, но она задешево отдает молоко, потому что у нее постоянных клиентов нет. Назар шел не туда, где лучше, а туда, где дешевле. Раз в месяц он в город за пенсией катался, возвращался довольный! В пакете еду привозил из Москвы, в сумке книги. Гулял как студент, шиковал. Через неделю ремень затягивал. До пятнадцатого числа брал у меня сдобные плюшки, баловался ими с чаем, газеты приобретал в ларьке, а с шестнадцатого экономничал, от булок отказывался, с двадцать пятого киоск «Союзпечать» по большой дуге обходил. К тридцатому он в минусе, придет сюда и тихонечко просит:
– Анфиса Сергеевна, отпустите в долг яичек.
Я ему один раз сказала:
– На земле живешь, посади огород, небольшой, для своих нужд, заведи курочек – будет тебе и суп, и яичница.
А он ответил:
– Я человек интеллигентный, творческий, не умею в земле возиться, лучше куплю еду.
Ну, раз шибко умный, то сиди голодный.
Анфиса Сергеевна укоризненно вздохнула:
– И какой он после этого актер? Купил избу у Евдокимовых, они ее за бесценок сбагривали, но никто брать не хотел, потому что на отшибе стоит, участок темный, там ничего не вырастет, и под откос идет. Цену ниже плинтуса уронили, год целый объявления давали, пока Назара не нашли. Не крупного ума человек! Вон, Валентин Петрович Семенов, он с женой в деревне избу брал, уж лет двадцать как назад. Правильно Семенов поступил, угостил наш народ, ему всю правду про дома и натрепали. Хотя Валентин пьяницей оказался, а Назар ни капли в рот не брал, не курил, не ругался, вежливый, но врун! Нет людей без изъяна, у каждого есть гнильца в характере. Ты бы кого предпочла, алкаша или брехуна?
– Ни того, ни другого, – честно ответила я.
– Ну и кукуешь одна, – довольно высказалась бабка.
– У меня хорошая семья, – солгала я, – муж, дети.
– Не-а, – улыбнулась старуха, – все мужики либо водкой увлекаются, либо врут. Кольца на пальце у тебя нет. Глупо обманывать пожилого человека, я тебя насквозь вижу. Чего Назар натворил?
– Люди, которым он про проклятие солгал, умерли, – после небольшого колебания ответила я.
Анфиса Сергеевна перекрестилась:
– Насмерть?
– Да, – подтвердила я и нагнулась, чтобы почесать ногу.
Бабушка окинула меня оценивающим взглядом.
– Не из милиции ты. Адвокатша? Да? По поводу наследства? Чувствовала я неладное. Ну откуда у Назара богатые родственники?
– Старику кто-то оставил средства? – уточнила я.
Анфиса Сергеевна оперлась рукой о прилавок:
– Не притворяйся. Если тебя прислали на разведку, так и скажи.
– Прислали на разведку, – улыбнулась я. – Похоже, вас не обманешь.
– Терпеть не могу лгунишек, – буркнула старуха. – От них все беды. Иди к Мироновой, по Центральной улице до конца, увидишь домишко-развалюшку с голубыми ставнями. Там Варька живет. Скажи ей: «Тетя Анфиса велела правду мне рассказать про Назара». Варька ребенка одна поднимает, ни мужа, ни родителей, в школе убирается, у меня тут полы моет, за любой копейкой гоняется, бедная, денег ей на покраску дома не хватило, одни ставни обновила. Если заартачится, начнет говорить, что ниче не видела, денег ей дай. Голь перекатная, за них она язык развяжет. Вот я от тебя ничего не возьму. Ассортимент продам, а за просто так – ни копейки.
Я правильно поняла намек старухи и приобрела в лавке самые дорогие товары. Набор шоколадных конфет и большую бутылку жидкого мыла якобы из Франции.
– Удачно день начинается, – не скрыла радости Анфиса Сергеевна. – Топай к Варьке, она сегодня дома сидит, сынишка с температурой свалился.
Центральная улица оказалась короткой, узкой, кроме нее, в Ведьмине никаких других не обнаружилось.