Мотя разрыдалась. Смахивая с лица слезы, она одновременно кивала в сторону двери, ведущей в санузел, и повторяла:
– У Пашки есть халабуда на шести сотках, он туда на лето переселяется, а сортир запирает. Леонид тоже на июнь, июль, август в деревню подается, к сестре. Господи, я одна остаюсь и молюсь, чтобы сентябрь не наступал. Как они мне оба надоели! Что бывший, что нынешний! Хочешь, расскажу, как вышло, что они оба тут на крохотных метрах прописались?
– Нет, – я решительно пресекла желание Матрены поведать о своей личной жизни, – давайте сразу о покупателе.
Бурмакина всхлипнула.
– У Леонида внук есть, Костик, хороший мальчик, он мне не кровная родня, но бабушкой считает, навещает и жалеет. Это Костя придумал объявление в Интернете разместить…
Я устроилась на жесткой табуретке и незаметно включила в кармане диктофон.
Костя купил бабушке простой мобильный телефон, и Матрена стала ждать звонков от покупателей. Только никто не спешил с предложениями. Бурмакина приуныла, но Костя не терял надежду, он обратился в пару риелторских агентств, давал объявления в бесплатных газетах, и в конце концов к Моте приехал Осип Кошмаров.
Сначала он ходил вокруг да около, но потом задал прямой вопрос: «Вы всю жизнь провели в тесном соседстве с Куклиной, помните Владимира Русланова, ее супруга?»
Матрена Филипповна, знавшая правду и клятвенно пообещавшая Тамаре Владимировне никогда и никому о ней не рассказывать, воскликнула: «Нет! Не было такого! Тамарка никогда не выходила замуж. Вранье». «Жаль, – вздохнул Осип, – на вашу площадь есть покупатель, но она его интересует лишь в связи с Руслановым. Не упустите уникальный шанс, он вам единственный раз в жизни представился. Не схватите удачу за хвост, и все. Любителей жить в хоромах Русланова больше не найдется, люди боятся квартир с такой историей». «Кто ж им правду откроет!» – опрометчиво возразила Мотя.
Кошмаров засмеялся: «Ну я же узнал! Короче, если есть какие-то доказательства проживания здесь Русланова, покажите их мне. Все сведения из домовой книги и паспортного стола изъяла милиция, поэтому мой клиент испытывает обоснованные сомнения. Но если он поймет, что Русланов здесь и впрямь жил, вы переберетесь в Куркино, бывшему мужу предоставят однушку, ну и Куклину перевезут в наилучшие условия». И Матрена дрогнула.
У Бурмакиной сохранился фотоальбом.
– Снимки Русланова! – подпрыгнула я. – Вы их не уничтожили! Неужели Куклина не просила сжечь или порвать все, что напоминало о педофиле?
Матрена надулась.
– Хитрая больно. Сама-то прошлым дорожит, из квартиры съезжать по причине воспоминаний о родителях отказывается. Очень Тамара странная, я бы от страха с ума сошла, сон потеряла, об убитых детях все время думала, а с нее как с гуся вода, твердит: «Не было у меня мужа! Неправда! Я никогда не расписывалась! Зато у меня были замечательные бабушка, дедушка, папа и мама».
Ладно она посторонним брехала бы, но мне зачем? И красиво получается, Томку воспоминания греют, а я свои сжечь обязана! Да, на тех фото Владимир, мы вместе на Новый год, Седьмое ноября и Первое мая, но там еще и моя старшая сестра Нюся с мужем. Оба они уже покойники, другой кровной родни у меня нет. И чего? Я должна их снимки извести? Ну уж нет! Я порядочный человек, пообещала рот на замке держать и язык не распускала. Но альбом сохранила.
– Осип получил подтверждение, что Русланов на самом деле жил тут, и стал уламывать Куклину, – кивнула я.
Бурмакина скрестила руки на груди.
– Остальное вы знаете. Она отказалась. Кошмаров «вонючку» принес.
Я ехидно улыбнулась.
– Ну нет, вы снова лукавите.
Бурмакина живо перекрестилась.
– Не лукавлю, вот те крест!
– Неужели к вам не приезжал мужчина? – почти пропела я. – Темноволосый, с усами, бородой, в больших очках? Вы не встречались с олигархом, не советовали ему, чем лучше мотивировать Тамару Владимировну? Заставить ее съехать?
Мотя опять втянула голову в плечи.
– Разве плохо хотеть жить в нормальных условиях?
– Что покупатель предложил Куклиной? – насела я на собеседницу.
Матрена зашмыгала носом.
– Ну… он… короче… не знаю, как сказать.
– Прямо! – гаркнула я.
Бурмакина вздрогнула и отчеканила:
– Сохранить всю мебель предков, которую она с собой не увезет, не делать ремонт, не снимать фотографии ее родни, которые останутся в зале. Плюс переезд за его счет и большая сумма доплаты.
– И Тамара Владимировна согласилась? – усомнилась я.
– Нет, – прошептала Мотя, – и тогда он ей в глаза заявил: «Не хотите? Ладно! А как вы отнесетесь к публикации в прессе рассказа о педофиле Владимире Русланове? Первую полосу украсят ваши с ним фотографии!»
– Это называется шантаж, – вздохнула я, – действенный метод запугивания пожилой женщины, долгие годы скрывавшей факт своего замужества с педофилом. Отличная работа!
– Я не виновата! – зарыдала Мотя. – Хочу уехать! Зачем Томка сопротивлялась? Теперь она со мной не разговаривает! Прокляла меня на иконе! Пообещала в церковь бумажку за упокой моей души отнести. Это грех! Она совсем свихнулась. Ну жила с педофилом, спала с ним, стирала ему белье, щи готовила, и чего? Сама никого не убивала, ни о чем не знала! Ее даже милиция пожалела, концы в воду спрятала! Столько лет прошло! И что? Теперь эра открытых дверей! Демократия!
Я вздрогнула.
– Эра! Эра! Ну конечно! Как я забыла!
– Вы о чем? – испугалась Бурмакина.
Я улыбнулась Матрене, старушка не должна заметить моего волнения. Мы никак не могли понять, каким образом убийца узнал, что Ренату везут в клинику. Васькиной стало внезапно плохо в кабинете Чеслава. Но сейчас, услышав от Матрены пафосное заявление про эру открытых дверей, я сообразила, откуда убийца получил сведения. Когда мы спешили с Приходько в клинику, Рената, укутанная пледами, тряслась на заднем сиденье, и тут ей позвонила хозяйка салона красоты, дама с необычным именем Эра. Она начала ругать свою сотрудницу за то, что та вовремя не явилась на службу, Рената попыталась оправдаться, залепетала про плохое самочувствие, сказала: «Меня везут в клинику». Но Эра лишь сильнее разозлилась на Васькину. Рената потом сказала: «Клиент устроил бучу. Он из новых, приятным мужчиной мне показался: усы, борода, очки. А сейчас заистерил! Эра требует от меня бюллетень, если не предоставлю его, обещает выгнать!»
Владелица салона так громко распекала некстати заболевшую маникюршу, что даже я уловила ее вопль: «Куда тебя везут? Больница на улице Порохова? Не врешь? Позаботься взять справку! С печатью! Клиент приехал! Рядом стоит!»
Значит, новый клиент, усатый-бородатый-очкастый мужчина, распрекрасно знал, куда спешит Васькина. Мы угодили в пробку, потом я металась по коридорам больницы, отыскивая давно уволенную сотрудницу, а Федор пошел за колой. Убийца имел достаточно времени, чтобы приехать в клинику и увезти Васькину. Где он взял халат, шапочку и стетоскоп? Обязательно спрошу его при встрече! И еще! Девушка на ресепшн воскликнула: «Ваша больная узнала доктора, удивилась, спросила: «Вы здесь работаете?»