«Аня на самом деле внучка Степаниды. Я это знаю точно, но документов нет. Поверь, Гвоздева не станет с тобой разговаривать, она сразу поймет: девочка от Юры. Но вот сыщиков нужно натолкнуть на этот след. Все будут счастливы. Аня поедет в США, Степанида обретет внучку. А ты навсегда забудешь о боли. Кому от этого плохо?»
Лена и Влада договорились: как только экс-директор все выложит детективу, то прямо сразу, в тот же день, Лена вручит ей деньги, которые Киселевой на короткий срок одолжила Маша.
Я застыла, как жена Лота. Часть головоломки встала на место. Ильченко сплела мне сказку и сразу отчиталась перед Леной о проделанной работе, Киселева ее не обманула, она быстро привезла деньги. Влада Сергеевна, несмотря на участие в спектакле, человек щепетильный. Поэтому она позвонила детдомовке Галине и попросила ту вернуть собранную сумму, а уж потом поспешила в медцентр. И если вспомнить последние слова Ильченко, то становится понятно, почему она хотела видеть именно меня. Влада пыталась сообщить об обмане, повторяла «зря взяла деньги». А еще говорила про центр «Здоровье и покой» и про зефир. Ну какое отношение к этой истории имеет клиника для инвалидов, которая тоже принадлежит Гвоздевым? Вот это пока не ясно.
Маша, не знавшая о моих мыслях, продолжала:
– Понимаете Ленин расчет? Вы находите «отца», тот с распростертыми объятиями принимает Аню, восхищается ее умом, талантом, начинает помогать «дочери». Гвоздевы богаты, им отправить девочку в Америку легко.
– И вы не попытались внушить Лене сомнение: почему Юрий Игоревич должен кинуться к ребенку с поцелуями? Скорее всего, он выгонит самозванку, – сердито спросила я.
Маша дернула плечом.
– Именно это я и сделала. Но Лена все предусмотрела. Пятнадцать лет назад, после родов, она попала на операцию. В одной палате с Леной лежала Олеся Семеняка. Она родила девочку и тоже назвала ее Аней. Леночка была в депрессии, а Олеся находилась в радостном возбуждении, твердила: «Ну я теперь из нищеты вылезла, Анька мой пропуск в обеспеченную жизнь».
Лена выглядела старше своих лет, и Олеся не сомневалась, что ее новая подружка студентка. Семеняка откровенно рассказала Лене о своих планах: она родила от Юрия Гвоздева, сына богатой бизнесвумен. Через короткое время, вылечившись от мастита, Олеся поедет непосредственно к Степаниде Андреевне, положит ей на стол внучку и потребует денег на ее содержание.
«Отстегнет, старая крыса, никуда не денется! Не захочет скандала, придется платить. Хотя может быть иной выход: Юра женится на мне, тогда все денежки в семье останутся», – твердила Семеняка.
Олеся в деталях рассказала о своих отношениях с Гвоздевым, в ярких красках живописала Степаниду Андреевну, нюансы короткой связи с Юрием, и Лене стало казаться, что она великолепно знает врача и его мамашку.
Вот только Олесе не удалось обогатиться за счет новорожденной. Ее дочь Аня умерла вскоре после выздоровления матери, а потом сама Олеся погибла в автокатастрофе.
Лена постаралась поскорее забыть все связанное с появлением на свет дочки, она вычеркнула из памяти и Олесю. История вспомнилась случайно. Как-то раз, тоскуя на ночном дежурстве, Леночка бесцельно щелкала пультом от телевизора в сестринской и наткнулась на программу о медцентре «Светлое детство». Сначала корреспондент беседовал со Степанидой и Юрием на тему педиатрии, экран показал клинику, современное оборудование, палаты, амбулаторный многоэтажный корпус. А затем журналист перевел разговор на личные темы, и Юра сказал: «Я холост, не имею ни жены, ни детей, живу только работой».
«Значит, передать бизнес некому», – бесцеремонно ляпнул ведущий.
Гвоздев сделал вид, что не заметил бестактности, и спокойно ответил: «Пока я не собираюсь умирать, а когда пойму, что пора в последний путь, непременно найду преемника».
«Но лучше-то, когда бизнес остается детям, – бесцеремонно гундел парень с микрофоном, – сыну или дочери».
Стоило позавидовать воспитанию Юры, он не послал корреспондента по известному адресу, а улыбнулся: «Хорошо, чтобы доставить вам удовольствие, я непременно усыновлю или удочерю ребенка. Он получит капитал и мое дело».
И Лену осенило. Киселева решила разыграть спектакль, выдать свою Анечку за наследницу Гвоздевых.
– Очень шаткая история, – заметила я.
Маша развела руками.
– Точно. Я налетела на Ленку, предостерегала ее, говорила: «Степанида Андреевна далеко не дура, она не станет принимать в семью абы кого».
Лена лишь усмехнулась:
– Есть аргумент, который ее мигом убедит.
– Какой? – спросила Маша.
– Забудь, – беспечно отмахнулась родственница, – долго пересказывать. Степанида примет Аню. Это точно. Только дай мне денег на пару дней.
Я снова оцепенела. Лена оказалась талантливым режиссером-постановщиком, они с Аней устроили в клинике масштабное представление. Девочка явилась на первое свидание с Гвоздевой в образе школьницы-зубрилки, восторгалась аппаратом «эр эс», пела о своей любви к медицине, сообщила об общении в Интернете с профессором-американцем. Даже сухая и циничная Степанида Андреевна попала под обаяние младшей Киселевой, та ей очень понравилась. Мне понятно почему. Но дальше начинается фантасмагория.
Степанида забирает ребенка на исследования. Ну почему она мне поверила? По идее, Гвоздевой следовало выставить меня за дверь с моим рассказом про Аню. Но нет, хозяйка медицинского центра соглашается на встречу с Киселевыми, а затем неожиданно заявляет: «Аня моя внучка».
Вот так просто, без анализа ДНК? И каким образом Степанида Андреевна углядела в черепе девочки «семейную патологию Гвоздевых»? Я теперь точно знаю: Анечка – родная дочь Лены, она ни с какого бока не родня Юрию. Однако Степанида заявляет о кровной связи. Почему? Что заставило ее так поступить? Какой козырь держала в рукаве Лена? Во время нашего пребывания в центре «Светлое детство» старшая Киселева помалкивала, словами фонтанировала Аня. Мать разговорилась лишь на короткое время, когда Анечка поморщилась от головной боли, Лена сообщила о мигрени, которая мучила девочку в детстве. Но это же ерунда!
Перед моим внутренним взором вновь появился рентгеновский снимок и зубы девочки, точнее, многочисленные пломбы.
– Лена проявилась с незнакомой мне стороны, – еле слышно продолжала Маша, – я только поражалась: откуда у нее столько фантазии? Вот, например, еще деталь. Лена решила, что приемная мать, которая внезапно отыскала родственников Ани, не должна в момент беседы со Степанидой сидеть спокойно. Надо плакать, иначе Гвоздева может насторожиться.
– Елена рыдала весьма искренне, – вспомнила я, – слезы потоком лились по ее щекам.
– Вот-вот, – кивнула Маша, – слезы лились, но как их вызвать? Они всегда свидетельствуют о глубине переживаемых чувств, да только Лена не Мерил Стрип, зарыдать по желанию не сможет. Знаете, что она придумала? Смочила носовой платок каким-то составом, взяла его в больнице. Стоит поднести тряпку к лицу, и глаза наполняются влагой, эффект как от лука, только запаха нет.