Волнующе, в чем-то даже лестно, может потешить гордость, но и бесконечно тоскливо, бессмысленно, вместо радости вызывает скорее сожаление о напрасно потерянной жизни…
То есть радости победы адмирал не испытывал.
Беззвучно скользящей змеей линкор проник в Мраморное море. Не отдавая якоря, только подрабатывая машинами, приблизился к берегу, настороженно поводя нацеленными на него башенными орудиями, подождал, пока «Валгалла» высадит на европейский берег, прямо на набережную десант переодетых в турецкую военную форму корниловцев и марковцев.
Там их уже ждали рейнджеры Басманова, за неделю до начала операции прибывшие в город на рейсовых гражданских пароходах, а недавно получившие наконец условный сигнал.
Полковник несколько раз провел подробную рекогносцировку местности, своими ногами исходил переулки, ведущие от порта в центр города, к резиденции верховного комиссара, казармам стрелков морской пехоты, султанским дворцам Топкапы и Долмабахче и прочим представляющим военно-политический интерес объектам.
Проблем в этом деле возникло куда меньше, чем при штурме советским спецназом дворца Хафизуллы Амина в Кабуле в декабре 1979 года. То есть по-настоящему серьезного сопротивления не оказал никто. Да и возможности к сопротивлению ни у кого из английских солдат просто не было. Слишком тщательную подготовку провел в знакомом городе Басманов.
Имевший в своем распоряжении меньше двухсот офицеров, полковник за последние дни нашел в Стамбуле еще около сотни не успевших по каким-то причинам вернуться в Крым надежных людей, которые увидели свой последний шанс в намеченной Басмановым операции. Прожив здесь по году и больше, они знали нужные адреса, проходные дворы, фамилии и должности местных и оккупационных чиновников, потенциально опасных или, напротив, готовых сотрудничать с новым режимом.
Используя опыт разведывательно-диверсионных подразделений грядущих войн, рейнджеры очистили от патрулей и даже случайных очевидцев набережную, где намечалось десантирование, три широкие улицы, ведущие к центру европейской части Стамбула, блокировали мосты через Босфор.
На крышах домов, примыкавших к казармам оккупационных войск, были установлены пулеметы, готовые в случае чего открыть шквальный огонь по воротам и окнам.
За час до подхода «Валгаллы» с десантом полковник дал команду действовать.
Рядовые и сержанты, давно привыкшие к спокойной, сытой жизни в переставшем быть столицей вражеской страны городе, считали патрулирование улиц просто рутинным, не имеющим практического смысла занятием. Даже висящие у них на плечах стволами вниз короткие карабины либо вообще не имели патронов в патронниках, либо стояли на неудобных для срочного выключения предохранителях. Даже самый лихой стрелок не управился бы и за десять секунд. А внезапно появляющиеся на едва освещенных перекрестках группки людей в старой форме султанской гвардии не вызывали у патрулей даже и настороженности. Мало ли в чем ходят обнищавшие полудикие туземцы!
А когда в следующую секунду слащаво-любезные, униженно кланяющиеся аборигены превращались в беспощадных ночных убийц, осознать ситуацию не успевал почти никто.
Тела с бессильно болтающимися руками и свернутыми шеями оттаскивали в темные, воняющие мочой и гниющим мусором подворотни. И шли дальше.
Словно гигантский невод стягивался вокруг центра европейской части Стамбула. Да, пожалуй, и не так, сравнение это неверное. Невод захватывает живую рыбу, загоняя ее в кошель, а здесь работала скорее сенокосилка с далеко раскинутыми ножами. Улицы, по которым она прошла, становились чистыми от вражеских солдат.
А в том, что белые офицеры были одеты в турецкую военную форму, имелся глубокий смысл. Берестин не хотел нарушать законы ведения войны даже в малости. Женевские и гаагские конвенции требуют, чтобы все комбатанты обязательно носили знаки различия участников боевых действий.
Ну вот, пожалуйста. Никто не скажет, что британских и греческих солдат предательски убивали замаскированные под мирных жителей террористы. Погоны и нашивки были у всех.
Десяток суматошных бессмысленных выстрелов успели произвести одиночные и парные посты английских морских пехотинцев при попытке защитить порученные их попечению объекты. Но ничего не сумели и даже общей тревоги в гарнизоне не подняли. Значит, погибли напрасно.
Очистив город от вооруженных патрулей, десантники стали врываться в роскошные, пропахшие восточными табаками и благовониями покои колониальных чиновников, чтобы произвести там неожиданную и грубую побудку.
А потом рота за ротой хлынули на улицы Царьграда утомленные долгим морским переходом, но горящие священным боевым азартом офицеры тех самых полков, что три года назад уходили из Ростова в морозную и метельную степь, не зная, что ждет их там — победа или почти бесполезная смерть ради народа, который не способен понять и принять их жертвы.
А сейчас!
Это только надо представить — тысячу лет, с времен князя Олега Россия стремилась к Царьграду и Святой Софии, прибить же очередной щит к его вратам судьба предназначила именно им — последним уцелевшим защитникам «третьего Рима»! Четвертому же — не бывать! Короче говоря, утром 2 мая Константинополь почти нечувствительно для мирных обывателей перешел под контроль российско-турецкой армии.
На каждом перекрестке стояли патрули якобы кемалистских войск, умеющие, однако, объясняться только по-русски или на одном из европейских языков. Верховный комиссар Антанты адмирал де Робек с вымученной улыбкой на губах пил кофе в салоне Колчака, оставив надежду запугать холодно-презрительного комфлота угрозой международных санкций. На все его страстные инвективы адмирал отвечал коротко: «А как соотносится с международным правом и обыкновенной порядочностью то, что ваши представители сделали со мной в Сибири?» Или: «Разве Великобритания официально денонсировала союзные договоры 14–16 годов и объявила России войну, вторгаясь в ее территориальные воды?» И, наконец: «Да бросьте дурака валять, сэр. Я здесь сейчас играю такую же роль, как ваши военные советники в нашем Туркестане. Как только Георг V или парламент признают культурную помощь отсталым народам аморальной, я немедленно раскаюсь в допущенной ошибке…» И смотрел на британца в упор наивным, но не оставляющим иллюзий взглядом. Одним словом, мы уже здесь и попробуйте с этим что-нибудь сделать!
Линкор «Эмперор» в сопровождении двух русских броненосцев из Мраморного моря вошел в Дарданеллы, двигаясь к Седдюльбахиру, а «Генерал Алексеев» пришвартовался бортом к линейному крейсеру «Явуз Султан Селим», он же «Гебен». Прославленный рейдер стоял у стенки, начинающий ржаветь, брошенный экипажем, чуть не до верхних палуб заселенный только злобными бурыми крысами и гигантскими тараканами. Но в принципе он был вполне боеспособен, пройдя в восемнадцатом году первый за пять лет доковый ремонт в захваченном немцами Севастополе. У турок подходящей технической базы не имелось.
Послужил он, кстати, в прошлой истории турецкому флоту аж до 1960 года — дольше, чем любой его корабль-одногодок. Германские однотипные линейные крейсеры были затоплены в Скапа-Флоу в девятнадцатом, английские и американские в большинстве пошли на слом до второй мировой или погибли в ее ходе, последние русские линкоры типа «Севастополь» были порезаны на иголки в пятьдесят шестом.