И, не дожидаясь ответа, продолжал в стремительном темпе, чуть подавшись вперед и глядя на чекиста с усмешкой, вполне добродушной и сочувствующей:
– На что вы с вашими начальничками рассчитывали? Ну, они-то ладно, они сейчас в кабинетах сидят, за толстыми стенами и охраной, а вам каково? Мизгирь, он же поручик Рудников, человек страшный, жестокий, от вашей власти натерпевшийся, вдобавок – почти лишен положительных эмоций и фантазии. Он бы вас независимо от легенды и даже вопреки собственной пользе ликвидировал. И был бы совершенно прав. Профессионально. На кой вы нам? Мы же не стратегическая разведка. И далеко не толстовцы. Ваша помощь нам просто не нужна, тем более что и легенда не проверяема. Начинать сейчас с вами игру – бессмысленно. Риск не окупится, тем более что через неделю белая армия все равно возьмет Москву, и начнутся совсем другие игры. Поэтому вопрос – вы дурак? Не пославшие вас начальники, а вы лично? Или у вас действительно есть идея, против которой не устоит даже наш поручик? Отвечайте!
Чекист вздохнул, щелчком сбил пепел с папиросы.
– Что отвечать? В вашем варианте вы совершенно правы. Все почти так, как вы сказали. И риск того, что меня убьют без особых разговоров, я предусматривал. Но и на свой шанс тоже рассчитывал. Жизнью я дорожу не слишком. Человек, который добровольцем идет на фронт, уже в какой-то мере самоубийца. Прапорщик, как вы помните, жил на передовой до смерти или ранения в среднем двенадцать дней.
Если ваши Москву займут, мне тоже рассчитывать особенно не на что. По чердакам и подвалам скрываться? Или в леса уходить? Это не по мне. Не тот характер.
– Ну-ну, – не то поощрительно, не то насмешливо проронил Новиков со своего подоконника. Вадим повернулся к нему, ожидая продолжения, но Андрей ничего не добавил, шумно продул вычищенную трубку и принялся ее старательно набивать из кисета.
– Это нам как раз понятно, – кивнул Шульгин. – Только разница все же есть. И мне интересно, какой вы с вашим руководством придумали ход, чтобы даже такого костолома, как Мизгирь, удержать от естественного душевного порыва?
– Вы не поверите – никакого. Во-первых, на Мизгиря расчета вообще не было. Мы знали, что в группе есть люди другого уровня. Хотя бы давешний подполковник. А во-вторых, я не имел задания выходить на прямой контакт, должен был работать нелегально, под прикрытием здешней агентуры, и лишь после специальной подготовки… сделать так, чтобы вы сами мной заинтересовались. Я же решил сразу раскрыть карты. Тем более в листовке генерала Врангеля обещано полное прощение бывшим офицерам, которые немедленно перейдут на вашу сторону. Вот я и рискнул.
– Неубедительно, юноша. Не тот случай. Не спорю, ребята у вас в ЧК рисковые попадаются. Знал я одного, но тот работал куда чище…
– Но вот вы же со мной пока разговариваете, значит, не все потеряно.
Шульгин очень естественно рассмеялся.
– Вот-вот. Это у вас уже второй вариант пошел. Да, разговариваю. Потому что я специалист совсем в другой области, чем вы с вашим… Кто у вас начальник?
Вадим ответил.
– Яков Саулович? Как же, как же, слышал. Вот с ним вы и планировали, и расчет у вас был примерно на капитана Басманова, которому идея использовать настоящего чекиста, даже не доверяя ему, могла показаться заманчивой. Правильно? Но я нечто другое и разговариваю с вами исключительно из любопытства. Изучаю, если угодно, методику работы и психологию таких, как вы. Для чего вы мне можете пригодиться?
– Да хотя бы для того, что я могу вам изложить подробные характеристики на большинство руководящих работников ВЧК и МЧК, раскрыть многие явки, секретную агентуру, вывести на архивы. Все это вам будет очень полезно, когда ваши возьмут Москву и придется чистить город. И о методике, которая вас интересует, могу много чего рассказать…
– Так. Уже теплее. Значит, мы можем сделать вывод, что цель вашего визита – попытка глубокого внедрения на случай падения соввласти. И лица, вас пославшие, готовы сдать многих, кто уже не потребуется в обозримом будущем. Интересно… – Шульгин, весьма довольный собой и собеседником, закурил следующую папиросу, устроился поудобнее на табуретке, что было непросто. – Обратите внимание, это я вам сейчас изображаю реакцию человека, на порядок умнее тех господ, с кем вы начинали беседу, – пояснил он. – В таком варианте я мог бы сохранить вам жизнь, получив кое-какую достоверную информацию, нужную мне сейчас, и нашел бы способ изолировать вас до взятия Москвы, исключив, естественно, какую-либо возможность связаться с начальством. Но это пока лишь второй уровень…
Новиков с увлечением наблюдал не за работой Шульгина, а за поведением чекиста. По едва заметным признакам видел, что тот начинает терять остатки самообладания. Вряд ли он и те, кто помогал ему отрабатывать легенду, не то чтобы учитывали, а хотя бы предполагали существование противника такого класса. И сейчас чекист мучительно соображал – принять ли одну из подсказок или поиграть еще. Парень он, конечно, не слишком заурядный, но партия его проиграна еще до начала. Однако пусть побарахтается. Сейчас он попытается взять тайм-аут.
– Простите, а не могли бы вы назвать себя? – спросил Вадим, облизнув губы. – Крайне неудобно говорить, не зная, как обращаться.
– Называйте меня просто – полковник. Он, кстати, тоже, – Шульгин указал на Новикова. – Очень удобно, не ошибетесь, и имен запоминать не нужно. Однако вернемся к нашим баранам. Уровень второй мы отработали, подумаем о третьем. Оставаться с нами, точнее, в заключении в каком-нибудь подвале на неопределенный срок, вам явно неинтересно. Вам бы лучше сохранить свободу личную и свободу действий. Неплохо, если бы добиться статуса агента-двойника, то есть работать под надежные гарантии на нас и одновременно выполнять задания своего руководства, под нашим же контролем. Из чего вытекает, что с тем же успехом вы можете оказаться агентом-тройником. Это термин несколько искусственный, я под ним подразумеваю, что вы, изображая агента-двойника, все же остаетесь настоящим чекистом. Роль это трудная, требующая тщательной проработки, постоянного учета массы параметров и ситуаций, которые заранее предвидеть невозможно. Обычно такие вещи можно затевать исключительно в стратегических целях, и к ним привлекаются целые группы специально подготовленных людей. В вашем случае это безнадежно. У диверсионного подразделения, вроде нашего, просто не может быть цели, требующей подобной игры. Передать же вас кому-то, в таких играх заинтересованному, у нас нет технической возможности. Чтобы вас через фронт переправить, нужно отдельную операцию планировать.
Вадим выглядел человеком, решившим прокатиться на карусели и вдруг понявшим, что остановить ее он уже не в силах. И голова кружится, и тошнит, и знаешь, что будет еще хуже, а скорость такая, что не спрыгнуть.
Новикову в какой-то момент стало его даже жаль.
– Зачем человека мучаете, полковник, – спросил он Шульгина почти искренне. – Сказать ему явно нечего. Позовите Мизгиря, и пусть кончает. У нас с вами неотложные дела в городе, вы не забыли?
– Воля ваша, – обреченно сказал чекист. – А я все же надеялся, что хоть чем-то смогу быть полезным. Ну, давайте я вам все же расскажу, что знаю, а потом… Ну, как хотите.