– Это маленький шаг для одного человека, но огромный для всего человечества, – процитировал Шульгин слова Армстронга, сказанные им у трапа лунного модуля.
Левашов предпочел не ответить. Поздоровался за руку с Новиковым, потом с Шульгиным.
– Неплохо у вас тут, воздух свежий, и вообще… тишина.
– В Крыму воздух хуже? – съязвил Сашка.
Олег махнул рукой. Мол, сам все понимаешь, и нечего дурака валять. Он-то впервые оказался в родном городе за тридцать лет до своего рождения.
– Все сделал, – Левашов показал на машину. – Я там еще добавил пару ящиков гранат и бочонок коньяку. На всякий случай…
Он еще что-то хотел сказать, но сдержался. Незачем было. Сейчас они стояли рядом, все трое, словно в тот последний вечер в квартире у Олега, когда в дверь позвонили пришедшие за Ириной аггрианские боевики. И когда все кончилось, разом и навсегда. Нормальная вроде бы, привычная жизнь с ее смешными, если смотреть отсюда, заботами и проблемами. А началась совсем другая. Ни в сказке сказать, ни пером описать…
Были они трое, с детства неразлучные, хоть и расставались иногда на годы, друзья. А сейчас их что-то начало разделять. Неужели же только идеологический спор?
– Так кто у нас за королеву, а кто за Мазарини? – точно угадав смысл молчания Левашова, спросил Шульгин.
– Да пошел бы ты… Какой мы херней занимаемся, ребята… – с тоской ответил Олег.
– Не бери в голову, Олег. Все нормально… – тихо сказал Новиков, кладя руку ему на плечо.
Больше говорить было нечего. Особенно здесь. И в положении, когда Левашов через несколько минут вернется под прикрытие надежных бортов и переборок «Валгаллы», в теплую постель Ларисы или в свою лабораторию «алфизика», а Андрей с Сашкой останутся на припахивающем смертью московском сквознячке…
– Я сейчас… – Шульгин похлопал себя по карманам, не обнаружил фляжки, сбегал во флигель.
– Давайте, за удачу. И чтоб все было о'кей… Невзирая… – Сашка пустил по кругу тяжелую фарфоровую кружку.
Выпили без закуски, молча покурили.
– Ну так я пойду? – словно извиняясь, спросил Левашов.
Новиков и Шульгин приобняли его за плечи с двух сторон и, не сговариваясь, легонько подтолкнули к порталу внепространственного перехода.
– А хреново ему сейчас… – полувопросительно предположил Сашка.
– Хозяин – барин, хочет живет, хочет удавится…
– Да чего ты злишься, мы ж по-хорошему договорились.
– Не злюсь я, а так… – Новиков махнул рукой. – Чего он тебе привез?
– Надо бы сначала «доджа» в сарай загнать, а потом посмотрим.
– Вы, Андрей Александрович, стойте вот здесь и, ради бога, будьте внимательны, – указал Шульгин место у ограды Казанского вокзала поручику Юрченко, который считался большим специалистом по стрельбе из подствольного гранатомета и охотно откликался на кличку Хилл. Поинтересовавшись ее происхождением, Шульгин узнал, что так его прозвали еще в кадетском корпусе за привычку к выражению «не хило», в смысле высшего одобрения. Вторая буква «л» прибавилась позже, под влиянием английского языка. С назначенной поручику позиции хорошо был виден и вход в Николаевский вокзал, и площадка перед ним, на которой стояло пять или шесть легковых автомобилей.
– Ваша задача – не реагировать ни на какие наблюдаемые зрительно события, а дождаться меня с полковником Новиковым, вместе или как выйдет, либо персонально вам адресованного приказа по радио. Я знаю вас как человека исключительного хладнокровия, потому и поручаю этот пост. Возможно, придется уничтожить или обеспечить захват вон тех самобеглых колясок. Разумеется, в случае непосредственного нападения на вас действуйте по обстановке, однако желательно, чтобы и после этого вы оставались в пределах устойчивой связи. И в состоянии ее поддерживать. – Произнося это, Шульгин сохранял абсолютную невозмутимость и ровный, слегка занудливый тон, так что поручик остался в недоумении, сострил ли в конце своего инструктажа командир, или всего лишь максимально точно поставил боевую задачу.
Обойдя все прикрывающие район операции посты, Шульгин вернулся в зал ожидания первого класса, теперь ничем, кроме роскошных люстр и дубовой с бронзой буфетной стойки, не напоминающий о недавнем великолепии бывшего главного вокзала Империи.
Новиков, закончив осмотр места встречи изнутри, пристроился в углу зала на подоконнике, из-под козырька надвинутой на лоб буденовки наблюдая за бестолковым броуновским движением масс, мечтающих попасть на вечерний поезд.
Большинство потенциальных пассажиров, судя по их виду, направлялись не в сам Питер, а по тверским и новгородским городишкам и деревням. Были среди них москвичи, рассчитывающие разжиться каким-нибудь продовольствием, аборигены, прибарахлившиеся в столице, просто сообразительный народ, не желающий рисковать головами в чаянии грядущих уличных боев, военнослужащие, похожие на дезертиров, и дезертиры, прикидывающиеся красноармейцами.
Стоял утомительный гул голосов, воняло все теми же неистребимыми портянками, хлоркой, сырым сукном армяков и шинелей, к высоченным сводам зала поднимались облака дыма от бесчисленных самокруток.
То и дело толпу рассекали армейские патрули, наряды железнодорожной «заградиловки» и агенты трансчека в кожанках. Присматривались, намечали будущие жертвы, но особо пока никого не трогали. Все входы и выходы перекроют перед самым началом посадки – если таковая сегодня вообще состоится. И вот тогда уже – как кому повезет.
К Андрею Шульгин не стал подходить, у каждого своя задача. Замаскированный под старенького земского врача, в пенсне, шляпе с обвисшими полями, драповом узком пальтишке и с потрескавшимся докторским саквояжем в руке, он растерянно озирался, выискивая место, где можно бы присесть. Заметил, как поднялись с дубовой лавки, украшенной резным вензелем «ИНЖД», два балтийских матроса, устремился и сел, опередив коренастого мужика в нагольном полушубке и кое-как сшитых, похоже, что на одну ногу, юфтевых сапогах.
Тот потоптался рядом, потом буркнул:
– А ну-ка, подвинься, дед, – умостился рядом, водрузил между коленями мешок пуда на два, тут же стал сворачивать козью ножку.
Шульгин посмотрел на часы. До назначенной встречи еще тридцать пять минут, спешить некуда, есть время присмотреться к публике, прикинуть на местности, какую пакость могли изобрести чекисты.
Вот, к примеру, сосед. Просто так он оказался рядом или тоже из их «наружки», осуществляет дальнее прикрытие? А тот уже и сам затеял разговор:
– Хорошие у тебя часики, дед. Не продашь? – и потянулся рукой, поближе рассмотреть. Шульгин торопливо и испуганно сунул часы во внутренний карман пальто.
– Да ты не бойсь, я не мазурик городской, я по-честному. Половину окорока дам, хочешь? Ха-арошего, провесного. Хлеб еще есть, самогонки штоф. Бери, после жалеть будешь.