— Вот теперь вообразите, что количество и сложность инстинктов, которыми обладают наши помощники, пропорциональны разнице в объемах нервных систем пчелы и человека.
Все, кто услышал слова дуггура, представили и поразились, если не ужаснулись.
Если в нервном ганглии, размером с маковое зернышко, заложена программа, позволяющая вообразить пчелу почти разумной, то что же может содержаться в полуторакилограммовом мозге, головном, плюс в спинном и десятках километров периферийных нервов?
— Совершенно верно, — кивнул Шатт-Урх, — такое существо в состоянии на одних инстинктах в течение десятилетий имитировать разумное поведение в невероятном количестве ситуаций, отвечать на изменения и вызовы окружающей среды, исполнять массу крайне сложных и ответственных обязанностей. Оставаясь, в нашем понимании, абсолютно неразумным.
— Об этом мы поговорим позже, — решил вернуть разговор в основное русло Новиков, хотя ему самому очень хотелось немедленно приступить к обсуждению деталей и частностей такого интересного феномена. — Продолжим основную тему. Что такое эксцесс исполнителя, все присутствующие знают. Теперь, значит, наступил момент, когда некто, обладающий способностью к рациональному мышлению, сообразил, что дрессированные муравьи перестарались. Не справились с заданием, поставили под угрозу какие-то базовые ценности.
— Ты удивительно точно умеешь формулировать свои мысли.
— В аспирантуре МГУ научили. Что такое философия? В марксистском понимании — наука о всеобщих закономерностях природы, общества и мышления. Этим и пробавляемся. А вот где ты научился рациональному мышлению? Как я понимаю, для вашего общества оно должно быть чуждо по определению…
— И признаться, я вам завидую, — выпивший именно ту дозу коньяка, которая пробуждала в нем благодушие и склонность к отвлеченным рассуждениям, сказал Левашов. Раскурил от уголька трубку, выпустил несколько клубов пахнущего черносливом и медом дыма. — Биологическая цивилизация — это чудесно. Какого черта я всю жизнь возился с электросхемами, если живые организмы могут сами себя выращивать и сами решать, что делать после этого?
— Господа! — неожиданно резким голосом сказала Ирина, постукивая ногтями по крышке своего портсигара, из которого так и не достала ни одной сигареты. — Может быть, хватит болтовни? Дайте гостю сказать все, что он собирался, отправляясь к нам с визитом, а уже потом мы обсудим, как отнестись к его словам и… намерениям?
Лариса, до этого момента тоже молчавшая, согласно кивнула. У нее были свои мысли и свое отношение к дуггурам, в каком бы обличии они перед ней ни предстали.
«Наконец-то, — подумал Новиков, — нашлось, кому сломать ситуацию. Он же втягивает нас в болото бессмысленных рассуждений, а мы поддаемся. Время тянет или информацию собирает? Неглупо придумано. Мы уже и так сверх всякой меры лишнего наболтали. На допросе столько не скажешь, и все это — на фоне позитивных эмоций. Видать, не зря они с Ларисой поработали…»
Шатт-Урх благодарно кивнул Ирине.
— Мне бы хотелось убедить вас в том, что наше общество, в том смысле, как вы это понимаете, не испытывает к вам никаких враждебных чувств. Признает все ваши действия в отношении тех, с кем вам пришлось столкнуться, правомерными.
«Поразительно, — думал Новиков, да и не только он, — как это за несколько тысяч лет ни разу не состоялось подобной прямой встречи совладельцев планеты?»
И тут же решил, что, конечно же, место они имели, но достаточно локального характера и с такими же последствиями. А если и документировались с нашей стороны каким-то образом, то документы эти вошли в корпус так называемых «тайных знаний», надежно спрятанных в анналах жрецов верований любого толка, сионских, условно говоря, мудрецов, и оставили свои следы в легендах о нечистой силе и потаенных народцах. Все эти джинны, ифриты, тролли, гоблины, лешие, кикиморы и т. д. и т. п. — не что иное, как разные ипостаси дуггуров, преломленные за столетия в пересказах так или иначе причастных к контактам людей.
В пользу этой гипотезы говорило то, что все «легендарные существа» были, вот именно, существами дотехнологическими, зато владеющими разного рода магическими свойствами.
И очень может быть, что и сами дуггуры располагают столь же недостоверной и мифологизированной информацией, если верен постулат о том, что их как многокомпонентную межрасовую цивилизацию человечество в его нынешнем виде практически не интересует. Как не интересует большинство землян такая, к примеру, наука, как патофизиология беспозвочных: находится некоторое количество людей, готовых удовлетворять собственное любопытство за казенный счет, — и достаточно. Всем прочим хватает того, что время от времени в продаже появляются новые сорта репеллентов и инсектицидов.
Только не совсем понятно, что Шатт-Урх имеет в виду под своим обществом. На взгляд Новикова, такое понятие к конструкции дуггурской цивилизации едва ли применимо.
Левашов вдруг встал и вышел из круга. Сделал рукой успокаивающий жест, мол, я сейчас вернусь. Отошел на два десятка метров, подозвал ближайшего робота.
— Прикрой меня звукозащитным фоном, — распорядился Олег, обрисовав полусферу, обращенную в сторону дуггура и его «тарелок». Роботы имели встроенные генераторы помех во всех известных диапазонах волн. Левашов не знал, какова острота слуха парламентера и какая аппаратура может быть установлена на дископланах. А в кармане у него попискивал вызов датчика СПВ. Самой установки экспедиция с собой не имела, но в случае острой необходимости с «Валгаллы» можно было обеспечить прямой контакт. Для этого Олег изготовил маленький, чуть больше спичечной коробки приемничек с фиксированной настройкой. Он играл роль приводного маяка и переговорного устройства, жаль, что вызов проходил только с центрального пульта сюда. Обратно — не получалось.
Но ведь они твердо условились, что в этой реальности СПВ пользоваться не будут. За исключением случаев, когда терять больше нечего. Так прерывает режим радиомолчания торпедированный корабль.
Неужели у Воронцова дошло до этого? Да ведь и сами они в почти аналогичном положении.
— Слушаю, Дима. Что у вас стряслось?
— Аварий и катастроф пока не случилось. Все живы и здоровы, чего и вам желаем. Но прогулка ваша слишком затянулась. Считаю — нужно возвращаться. Срочно. Канал открывать точно по привязке? Никаких помех?
Дмитрий имел в виду не только чисто механические препятствия, но и наличие поблизости посторонних, видеть которым процедуру перехода не полагалось.
— Прямо сейчас? Что за пожар?
— Долго объяснять. Но если у вас нет очень серьезных возражений, лучше сейчас… Могу настройку чуть сдвинуть, если прямо к тебе неудобно. Скажи, куда…
По голосу Олега Воронцов понял, что у друзей обстановка достаточно спокойная, дыхание у друга ровное, стрельбы поблизости не слышно. Потому он и позволил подпустить немного двусмысленной иронии. Мол, я человек воспитанный, и если ты сейчас личной жизнью занят или еще чем-то, для посторонних глаз не предназначенным, тогда мешать не стану.