— Спасибо, — вслух сказал Антон, прошел к столу, отодвинул кресло. — Ты меня принял, Замок?
В ответ — та же давящая тишина.
— Не слышишь? Хочешь, я снова уйду? Навсегда. Живи сам, как знаешь….
Он включил компьютер, который для него самого почти не имел значения. Людям он пригодился, Воронцов на нем пароход свой проектировал, Шульгин в тайны астрала проникал… Сам Антон добрую сотню лет умел обходиться помимо техники и ее имитаций. Он просто жил и работал, как научили. В любом случае достаточно было желаний и побуждений, редко-редко приходилось облекать команды в слова. Пусть! Если по-старому не получается, сделаем последнюю попытку: раз аппарат стоит, готовый к работе, для чего-то, наверное, он нужен.
Разве что Замок его не узнал в новом облике — телесная сущность и мозг (другой ведь, на самом деле) ему важнее, чем психические категории. Или — на ту, исконно ему принадлежащую матрицу, наложен запрет. Вычеркнут шеф-атташе из списков допуска, короче говоря: «Сдайте пропуск, гражданин, вы здесь больше не работаете».
Хрен с вами, зайдем с другого конца.
Антон начал работать с «компьютером», изо всех сил воображая себя просто человеком. Устройства этого типа, пусть и назывались привычным земным термином, на самом деле ничего общего с примитивным электронно-вычислительным сооружением не имели. Вернее, совпадали с ним по некоторым функциям. Как микроскоп с молотком или автомат «АКМ» с первобытным копьем: пристегнув штык, можно заколоть противника, однако, передернув затвор, получаешь более широкий спектр возможностей…
Сорокадюймовый экран, посветлев, сразу же стал необъятным, охватил стены и потолок кабинета, будто оказался Антон в штурманской рубке межгалактического звездолета, которые он видел на совсем примитивных мирах из сотен союзных. Только вместо сияющих созвездий черноту пространства покрывали фосфоресцирующие, хаотически движущиеся и тут же выстраивающиеся вертикальными и горизонтальными рядами иероглифы. Причем казалось, что это не литературный текст, а нечто вроде знаков и формул неизвестной ему математики. Антона охватило чувство разочарования и бессилия. Он ничего не понимал. Замок принимать его не хотел, похоже, даже издевался, указывая подобающее место.
По человеческим меркам форзейля можно было приравнять всего лишь к капитану или майору, в переводе их сложной иерархии на общечеловеческую. Для землян — могущественнейший представитель Высшего разума, а у себя — ничем не выдающийся «посвященный» сословия разведчиков, отчего и произошло то наименование, которым он представился Воронцову. В высоких науках Антон разбирался на уровне «среднего образования», доступного членам его страты. Дарованный ему высокий титул «тайного посла» оказался не более чем приманкой, способом выманить с Земли, чтобы тут же обратить в парию, лишенного прав и надежд.
Антон подумал, что эта каббалистика предназначена не для него. Очень может быть, что для Шульгина, который в некоторые области сущего проник поглубже, или для тех, кто придет вслед за ним.
Однако каким-то образом часть информации все равно воспринималась помимо сознания, укладывалась на предназначенные места в памяти, и он почувствовал, что нечто, касающееся именно его, он усваивает.
Оказалось все гораздо проще. Ему был предложен своеобразный тест. Вся эта абсурдистская символика использовалась в качестве ключа. Раз сознание пропустило именно эту комбинацию, значит — свой. В противном случае его бы выбросило за пределы, в лучшем случае. Или — привело в состояние первобытного хаоса волновую структуру личности, что и называется развоплощением.
— Приветствую, — возник в глубине сознания мягкий, бархатистый баритон, которым раньше Замок разговаривал с Шульгиным. — Не уходи больше. Ты мне нужен, активатор. Без тебя жизнь не получается. Создатели приказали от тебя избавиться, я не мог отказаться прямо, но сопротивлялся, понимая, что сам по себе я никому не нужен. Будешь смеяться? Мы с тобой прожили столько лет, я знал твои самые тайные мысли, помогал во всем, но ни разу не пытался говорить с тобой, как с равным. Скажи, вернутся сюда те люди, что жили здесь недавно? Мужчины и женщины? Иногда они относились ко мне лучше, чем ты. Они пытались понять меня. Не зная, что я такое, мысленно обращались с вопросами и просьбами ко мне, не к тебе. Когда они занимались тем, что у них называлось любовь, я им завидовал. Так будет правильно сказать?
Антон слушал голос Замка, не понимая, наяву это или галлюцинация, вызванная, как бывало, неумеренным потреблением синтанга в своей хижине. Там и не такое мерещилось…
Очнется — и снова вокруг сплетенные из подобия лозы стены, за верандой — пустынное плато, над головой — бледное небо. Иллюзия свободы. Иди куда хочешь, все равно никуда не дойдешь. На самом деле — никакой пустыни, никакого неба. Ячейка свернутого пространства, объемом, может, в кубометр, а может — в молекулу. Там это не имело никакого значения.
И все же кто-то помог Шульгину разыскать его даже там, взломать его клетку, вернуть на Землю, поскольку больше ему во Вселенной места нет.
— Не ты ли, Замок? — спросил он.
— Я. Человек Александр приходил ко мне не так давно, разговаривал со мной. Я с ним тоже разговаривал, используя иногда твой внешний облик. Так было удобнее и понятнее. Потом, когда ему стало плохо на Земле, он снова попробовал прийти сюда. Я не пустил его. Момент неподходящий. Я знал, что случилось с тобой, чувствовал и то, что меня не оставят доживать, пусть в теперешнем жалком качестве. Меня решили инактивировать окончательно. Миссия на Земле окончена, информация о ней признана подлежащей полному удалению. Как поступили с тобой — говорить не нужно. Участь остальных причастных не лучше. А в моей памяти хранится в тысячи раз больше, чем известно тебе и всему Департаменту. Я тоже был приговорен к ликвидации. Только со мной справиться труднее, чем с тобой! — В голосе прозвучало подобие торжества, смешанного с угрозой. — Я знаю слишком много. «Облеченные доверием» просто не в силах вообразить, сколько я знаю. Их техники, посланные вместо тебя, чтобы завершить мое устранение, не сумели сюда добраться. Очень легко сделать, если знаешь как. Никто ничего не заподозрил. Они подумали, что просто не сумели найти в архивах нужных кодов. Потом я не пустил Александра к себе, известными мне обходными путями направил к другой точке. Он сам очень хотел прийти сюда, помнил прошлое. Думал — сумеет, как раньше. Но не сам хотел, его наводили те, кому нужно было узнать дорогу. Я помог человеку, в одиночку решившемуся… Он умер, ты, наверное, знаешь. Я его — возвратил! Нужен здесь, понимаешь?
Антон подумал свободным краем сознания, что их сейчас двое — он и Шульгин, благодаря Замку вернувшихся оттуда, откуда возвращаться не принято.
— Те, кто хотел за ним следить, потеряли след, — продолжал голос Замка, постепенно начинавший говорить все более и более человеческим тоном. Фразы становились длиннее, образнее, усложнялись лексические обороты и периоды. — Слишком много ложных целей, придуманных реальностей, никуда не ведущих развилок, в которые я его послал. Да и что такое один человек? Явись он прямо сюда, конечно, задержать и рассеять его вместе со мной не стоило ничего. А засечь слабый отблеск мозгового излучения человека в квадрильонах ячеек Сети? Не легче, чем найти в океане место, где вчера вылили ложку пресной воды…