Свист, грохот, шлепки пуль в деревянные панели, забивающие рот и ноздри облака пыли и порохового дыма. Скрежет выворачиваемых из стен стальных костылей, рев ощущающих близкую добычу чудовищ. Очень может быть, что они и вправду людоеды. Почему и нет?
— Гранатами — огонь! — перекрывая какофонию боя, раздался чей-то истинно командирский голос. — Бросать понизу! Головы беречь!
Решение было более чем своевременным. Главное — единственно возможным. В случае прорыва внутрь отеля защитники рукопашной бы не выдержали. Не те весовые категории, да и винтовок со штыками почти ни у кого не было. А вот гранаты — то, что нужно.
Так устроен любой воинский коллектив — в критический момент должен найтись человек, способный принять на себя ответственность. Старший офицер, инициативный рядовой — неважно. Если не находится — армия превращается в стадо. Разбегается или массами сдается в плен, имея все возможности к сопротивлению.
Шульгин вот не догадался, не среагировал вовремя. Был поглощен более возвышенными мыслями, прежде всего той, что при его появлении на лестничной площадке натиск монстров резко возрос. Будто тиграм в клетке смотритель показал груду парного мяса.
Услышав команду, он естественным образом бросился на пол — инстинкт любого военного человека при звуках любому понятной команды.
Гранаты, по счастью, у гарнизона «Альфонса» имелись. Спасибо коменданту.
Бросать их в окна было бы бессмысленно, а то и самоубийственно, но дураков в Испанию все же не посылали. Зато десятки «Ф-1», «РГД-5», «РГ-34» и разнообразных иностранных конструкций полетели, покатились по полу к подоконникам, едва на полметра возвышавшимся над узорным каменным полом обширного холла.
С секундными интервалами заполыхали взрывы, не меньше половины осколков и почти всю ударную мощь выбрасывающие наружу.
Жуткая черная масса, облепившая окна, отхлынула.
— Наверху! — заорал Шульгин, голос его разнесся по лестничной клетке и второму этажу. — Все гранаты в дело! Бросайте, отобьемся!
Его услышали, ручные гранаты начали рваться на площади, подобно праздничному салюту. Эх, жаль, нет здесь ни «Пламени», ни «Василька»! [53]
— Товарищ Представитель, — обратился к нему сплошь покрытый известковой пылью командир, когда Сашка, прислонившись спиной к стене, пытался добыть огонь из зажигалки, — отбились, думаю. На новый бросок их не хватит…
— Да хорошо бы. А вы кто? Не помню, уж извините.
— Да как же? Сухарьян, военпред нашего наркомата. Вы меня сами в тридцать седьмом сюда проводили…
— Простите, не узнал, да и как узнаешь… Это вы командовали?
— Я.
— Выживем — орден Красного Знамени завтра же…
— Выжить — неплохо. Орден — совсем хорошо. Но вот это — что? Зачем нас двадцать лет заставляли в Бога не верить? Расплата, да?
Шульгин наконец сумел прикурить. Папироса с первой затяжки сгорела до половины.
— Умный вы человек, Сухарьян. Иван Гургенович — не ошибаюсь?
— Так точно! — В голосе человека прозвучала радость. Как же, имя-отчество вспомнил руководитель.
— Но, простите, здесь — как бы деликатней сказать — дурак!
Со стороны, в кинофильме например, подобный диалог смотрелся бы неубедительно. В то время как бой если и стих, так только едва-едва. В окна не лезли, но стены тряслись от разрывов ракет. Сашка, разговаривая с военпредом, думал: «Не довелось им изобрести затруханный НУРС с двадцатикилограммовой боеголовкой. Тут бы нам и амбец!»
Одновременно старательно исполнял собственную роль.
— В Бога вас заставляли не верить совсем в другом месте. Армяно-григорианскую церковь почти совсем не трогали. Тут — католицизм в самом расцвете. Двадцать соборов вокруг торчат. А вот эти — появились именно здесь! За нами гнались, из Советской России?
Сумел он грамотного в бою, но поддавшегося суевериям человека на место поставить.
— Бьемся до последнего патрона и солдата, а на религиозный диспут я вас чуть позже приглашу…
Дико завывая и бессмысленно вращаясь, в угол лифтовой шахты врезалось изделие чужеземных мастеров, которым и до немцев сорок четвертого года было далековато. Однако ударная волна и рой осколков заставили присесть.
Сашка стряхнул пыль с волос.
— Командуйте на этом уровне, у вас получается…
Шульгин пробежал по третьему этажу, убедился, что на полчаса боя патронов хватит и моральное состояние гарнизона удовлетворительное. Для порядка распорядился насчет изменения диспозиции. Станковые пулеметы оттянуть в дальние торцы коридоров, «ручниками» блокировать марши лестниц…
Танки, когда же подойдут танки?!
Вернулся в свой кабинет на пятом этаже. «Максим» еще стрелял с балкона, но два из трех пулеметчиков были убиты, ракета достала и сюда. Снизу вверх в потолок, сноп осколков — в обратную сторону.
Лейтенант, почти неадекватный, кричал неизвестно кому: «Ленту, ленту давай», — левой рукой нажимал на гашетку, правой шарил за спиной, шевеля пальцами.
Удивительно, как вообще без помощи «второго номера» брезентовая лента вся, до конца, протащилась в приемник древнего пулемета. Сейчас из зеленой коробки показался ее хвост, патронов на десять.
Из-под пробки кожуха со свистом вырывался пар. Кипит, кипит, еще минута — по шву лопнуть может. Да и затвор заклинит.
Шульгин отдернул лейтенанта от его машины, мельком увидев перепутанную груду пустых лент слева. Красные медные гильзы громоздились кучами. В норме третий номер расчета вместе с четвертым должны немедленно принимать выходящие из пулемета ленты и немедленно их заново снаряжать. Для подноски ящиков есть пятые и шестые номера. По уставу.
— Ты, пацан, в разуме? На, хлебни…
Шульгин сунул в руки пулеметчика стакан, в котором плескалось грамм сто рома. Руки у того тряслись. Что тут говорить, финны сходили с ума, стреляя из дотов по атакующей по пояс в снегу советской пехоте на линии Маннергейма. Гильзы заваливали бункер до колен, а «красные» все шли и шли…
Лейтенант вытер губы, шумно глотнув, поднялся.
— Мне бы закурить…
— Держи, — Шульгин протянул ему папиросу.
Хороший парень, сильный духом. Докурил, инстинктивно провел большими пальцами над краем ремня гимнастерки.
— Я готов, товарищ начальник. Разрешите, воду сменю, и опять постреляю… Я им дам!.. Патронов поднести прикажите…
— Ни хера себе, — повторил Антон, увидев толпы накатывающихся на отель монстров. — Это уже совсем не разведка… Не понимаю одного, для чего такая дурь затеяна? Они что, не могли свой десант сразу внутрь здания высадить? Куда как проще, без шума и потерь…