Время было по параметрам Валгаллы раннее. Темнеть только через час начнет. Но переживаний всем хватило.
— Ребята, — сказал он Вовке и Генке, — вот вам комната на двоих. Есть, пить не хотите?
— Нет, — хором ответили пацаны. Да и то, от пуза напились неизвестных им «Фанты» и «Пепси».
— Тогда — по койкам. Хотите, могу к вам одного со́бака пустить. Охранять вас будет.
— Давай! — заорали в полном восторге ребята. — Двоих давай. Чтоб каждому свой. Насовсем!
Вот уж кому совершенно без разницы, какие там вокруг вселенские вопросы решаются. Интересный дом, отец с матерью снова вместе, да еще и собаки невиданных размеров и невероятно ласковые.
Сашка дважды свистнул. Пес, которого звали, кажется, Флагман, пробежал по коридору, стуча когтями. За ним, будто как-то они там между собой договорились, вошел второй, Джокер. Сели у порога, вопросительно глядя на хозяина.
— Здесь ложись, охраняй, — указал он пальцем Флагману. На место и на ребят. Похоже, пес улыбнулся и кивнул. Джокер, прикинув расклад, выбрал позицию в углу, так, чтобы наблюдать за дверью и обоими окнами.
— Вот и хорошо. Отдыхайте, братва. А я еще с дядей Колей поговорю…
Власьев, пошевеливавший кованой кочергой поленья в камине, обернулся, похожий сейчас на адмирала Колчака, тогда еще лейтенанта, сфотографированного в кают-компании шхуны «Заря», с толстой книгой в руках, с бородой и в свитере под горло. Во время полярного похода.
Выглядел он совершенно трезвым.
— Так понимаю, Григорий Петрович, самое время нам сейчас по-настоящему поговорить. Пришло время?
— Наверное, пришло. Когда же еще?
— Значит, снова напьемся по-черному. Вас время не лимитирует?
— Абсолютно. Единственное, что совсем не лимитирует. Как бы странно вам это ни показалось.
— Вот и хорошо. Тогда садитесь, наливайте и рассказывайте. Всю правду, если считаете меня ее достойным, конечно. Если нет — какую-то часть. Но ни слова лжи, хорошо? Я, надеюсь, заслужил эту малость?
— Безусловно, Николай Александрович.
Неожиданно для себя Шульгин вдруг решил: давай-ка я на самом деле всю правду изложу. Просто так, чтобы остался на свете человек, знающий, какая несуразица вокруг происходит и куда обращаться, если не суждено будет Сашке сюда вернуться.
— Спасибо, — сказал, попыхивая трубкой, Власьев. Этого добра тут тоже хватало, не меньше полусотни «Петерсенов», «Данхиллов» и прочих изделий известных мастеров имелось в Форте. В отношении трубок вкусы совпадали у всех членов «Братства», и каждый выбирал образцы по душе из каталогов, а Левашов с удовольствием их копировал, как и банки с лучшими на свете табаками.
— Совершенно вы меня, Григорий Петрович, разутешили. Что спасли первый раз от большевиков, я уже неоднократно благодарил. Да, бывало, и свечку в Ниловой пустыни ставил, пока она еще функционировала. Жизнь подаренная — все равно жизнь, пусть моментами и казалась не заслуживающей, чтобы ее дальше влачить…
— Да что вы говорите, командир…
— Не перебивайте, — властным жестом предложил ему замолчать старший лейтенант. — Не знаю, как там у вас, но меня в ноябре шестнадцатого, когда вы с парусиновым чемоданчиком на «Петропавловск» явились и представились, словно бы стукнуло. Знак судьбы, мне показалось. Думаете, каждый начальник с посторонним юнкером так возился, как я с вами?
— Не каждый, Николай Александрович, чего я и удивлялся. Но думал, что это мой командир с эсминца, Василий Андреевич Бахметьев, так меня вам аттестовал… Он с меня обещание взял, что, когда в мичмана произведусь, вернусь на «Победитель»…
— Да-а, — загрустил Власьев. — Тоже хороший был человек, а куда сгинул, понятия не имею. С его характером ни за что при советской власти не выжить. Может, с белыми ушел, в какой-нибудь Бизерте дни коротает. Но мы ведь не об этом. К вашим словам о пришельцах с далеких звезд я отнесся с полным доверием и пониманием. Никак это с моими представлениями не расходится. Да и вот это все, — он обвел рукой по объему зала, — вполне подтверждает. И наш якобы «перелет» на броневике. Одним словом, я вам верю. Теперь скажите — что из этого следует?
— Вам правда здесь нравится? Чем-то похоже на ваш кордон?
— Похоже, — согласился Власьев. — Только намного лучше.
— Так я вам отдаю его в полное владение. Как настоящий феод. Будете здесь бароном. Со всем вытекающим. Дружину предоставить не могу, извините. Хотя… — Он задумался. — Можно и о дружине порассуждать. Тут километрах в пятистах интересные ребята живут. Вполне человекообразные, с психологией шестнадцатого века и техникой начала девятнадцатого. Я (вернее, тот, кто мною руководил) их от врагов оборонил и заработал чин «амбинантисиндрану», примерно вроде генерал-лейтенанта, а при их общественном устройстве это навсегда. Ну, представимся его соратниками, произнесем все положенные ритуальные фразы, отломятся нам положенные почести и мера власти…
— Это — потом, — сделал отстраняющий жест Власьев. — Вы лично — опять уйдете?
— Ненадолго. Причем постараюсь, чтобы скучно вам не было. Снабжения и снаряжения здесь навалом, на год точно хватит. Дичи в лесах и рыбы в реках немерено. Катер вам завтра покажу, на котором до конца горизонта идти можно. Отличный катер, в наше время таких не было. Живите, Николай Александрович, никто, наверное, в этой жизни большего не получал, тем более — почти бесплатно. Не зря те ребята планету Валгаллой назвали… А если очень нужно будет — я вам формулу оставлю, как меня вызвать.
— Договорились, Григорий Петрович, — старлейт, на которого одна за другой принимаемые рюмки оказали свое воздействие, невзирая на флотскую привычку, явно хотел спать. Лечь в постель и забыть до утра о странных и страшных событиях.
— Я вас провожу. Караульная служба здесь не требуется, а если суперкоты или динозавры какие придут познакомиться, собачки знать дадут. Да и я до утра здесь побуду, дела кое-какие есть. Пойдемте, Николай Александрович…
Вернулся в наркомовскую квартиру Сашка через пятнадцать минут после ухода, выиграв таким образом около двух суток свободного времени, лежал на диване в кабинете, соображая: стоит ли задавать какие-то вопросы Лихареву или нет? Что он приложил руку к событиям на Селигере, сомнений не было: никто другой не смог бы вычислить местонахождение Власьева и шестаковской семьи. В особенности — службы Ежова. Им сейчас совершенно не до того. А раз поехали в богом забытое место — обязательно по наводке. Получается, что Валентин, после всего предыдущего, решил усилить свою позицию. Заложников взять, а в нужный момент, кося под дурака, объяснить возомнившему о себе товарищу, что есть и на него управа.
Не подействовало, значит, предупреждение Шестакова о том, что при любой нелояльности управа найдется прежде всего на самого Лихарева.