Да, леди Спенсер, встретившая их на пороге гостиной второго этажа, выглядела не столь соблазнительно, как в восемьдесят четвертом. Мини-юбка красит женщину с хорошими ногами гораздо больше, чем платье с турнюром [25] . Возрастных изменений он в ней не заметил, только макияж был грубее и примитивнее.
Вторая леди Спенсер, изображающая из себя Дайяну, до последнего держалась позади, надвинув на лицо капюшон плаща.
— Генри, кто это с вами? — несколько нервно спросила эта Сильвия.
— Те, кто вас интересовал, миледи, — ответил Биллингер, как его научили.
На самом деле на миледи из известного фильма в исполнении Милен Демонжо [26] куда больше походила другая Сильвия, преобразившаяся в Дайяну. Только она была темноволосой.
Новиков, избавившись от депрессии, пребывал в постоянной легкой эйфории и с нетерпением ждал, когда две сиамские кошки встретятся лицом к лицу. Это сулило новые и интересные впечатления.
— Во-первых, это я, — с достоинством произнес Шульгин и представился: — Ричард Мэллони, эсквайр, родной племянник известного вам сэра Говарда.
На Сильвию это впечатления, судя по мимике, не произвело, не фигура, мол.
«Так чего же ты так засуетилась, милейшая? — подумал Сашка. — За пару часов налет подготовила на яхту никчемного человечка…»
— И я, — шагнул вперед Берестин, выглядевший, как в свои лучшие лейтенантские годы. Конечно, соответствующая эпохе одежда его тоже не украшала. В кителе с ремнем и портупеей, умело подшитых галифе и заказных сапогах он смотрелся бы гораздо интереснее. Зато хватало исходящих от него воли и характера.
Новиков ничего не сказал, с вялым любопытством пресыщенного туриста переводя взгляд с хозяйки на интерьер холла и обратно. Руки он держал в карманах брюк. Совсем невоспитанно, но как бы с намеком, что имеет для этого основания.
Лицо хозяйки дома напряглось. Элементарно может на опережение и пальнуть из своего блок-универсала. Поскольку уже впала в некоторую панику.
И тут, в лучших традициях драматических театров, из-за спины мужчин выступила Сильвия-Дайяна, сбросившая свою маскировку.
Это было красиво.
Одета была вторая Сильвия тоже в соответствующее эпохе дорожное платье, но это как-то не воспринималось. Ей хоть туника, хоть телогрейка — без особой разницы. Она была царственна, и этим все сказано.
— Верховная… Это вы, Верховная? — пролепетала Сильвия вмиг ставшим непослушным языком. Опыта у нее было маловато в сравнении с любой из своих старших аналогов. Ни мировых войн, ни революций она не пережила, то есть фактически, являясь аггрианкой со всем набором способностей и возможностей, она одновременно была женщиной этих спокойных, застойных, выражаясь языком далеких будущих, времен. И не могла быть иной, поскольку нечего здесь делать суперэмансипированной даме конца ХХ века. Разве что пираткой стать или аморальной владычицей какого-нибудь варварского княжества.
— А кто же? Я рада, что вы хотя бы не забыли мой облик, должность и полномочия. А теперь ведите…
— Куда?
— В любое место, где можно спокойно поговорить. Если будете так любезны, можно в столовую. Самое время для позднего ужина…
Схватки сиамских кошек, на которую рассчитывал Новиков, не получилось. Сильвия-Дайяна издевалась над своей предшественницей не хуже, чем въедливый полковник из округа над инспектируемым командиром роты провинциального гарнизона. Преимущество первого заключается в том, что он может делать все, что взбредет ему в голову, говорить любые глупости, требовать исполнения самых дурацких приказов, а второй может только вытягиваться в струнку, материться в душе и отвечать: «Есть, будет исполнено!»
Первым делом Сильвия-84 потребовала отчета, с какой именно целью был устроен цирк на таможне.
Ответ Сильвии-99, совпадающий с первоначальным предположением, что она просто хотела выяснить, кто и с какой целью явился в Лондон под флагом сэра Говарда, Верховную не удовлетворил. Последовал резкий разнос, в общем — не вполне заслуженный. В пределах своей компетенции и контролируемой территории координатор имела право использовать любые методы, которые сочтет необходимыми. Но ссылаться на это — почти то же самое, как начальнику патруля сначала попытаться арестовать генерала, а потом оправдываться тем, что обознался.
В подобном духе Сильвия-Дайяна и выразилась.
— Делать вы действительно можете почти все. Но не то, что нравится лично вам, лишь то, что идет на пользу Главному делу. А если вы начинаете плести интриги против своих коллег и сотрудников, это может квалифицироваться… — Как именно, она говорить не стала. Недомолвка часто имеет большее воспитательное значение, чем прямая угроза. — Вдобавок вы осмелились причинить неудобства лично мне! Для вас что, уже не существует авторитетов? Не слишком ли много вы о себе возомнили?
— Но, Высочайшая! Откуда я могла знать, что вы изберете для Посещения столь необычный способ? Если бы я получила сообщение…
— Незнание — не оправдание! Как, где и в каком облике появляться — моя прерогатива. Вы, в свою очередь, должны принимать решения на основе всестороннего предварительного изучения… Вы с Шаром советовались?
Вошедшая во вкус своей новой роли леди Спенсер трамбовала подчиненную по полной программе, попутно выясняя интересующие Братство детали здешней оперативной обстановки. Делать это было тем более легко, что она вполне прилично помнила собственные операции, проводимые тогда, то есть сейчас. Много, конечно, с тех пор воды утекло, кое-какие детали, конкретное содержание казавшихся тогда важными бесед с министрами и членами парламента стерлись из памяти. Для чего и пригодилась хозяйка дома.
Мужчины, усаженные за отдельный стол, в разговоре не участвовали, сознавая свое подчиненное положение, тем более что дамы часто переходили с английского на аггрианский язык.
Они в основном, отдавая должное ужину и напиткам, потихоньку потрошили Биллингера, но выглядело это вполне невинно, как ни к чему не обязывающий треп адъютантов занятого государственными делами начальства. Позволили выпивать и закусывать, не дергают поручениями — вот и слава богу. Жаловались друг другу на трудности и неблагодарность выпавшей службы, но касались и выпадающих в ней радостей и преимуществ перед «серой пехотой»… Совершенно обычный разговор, позволяющий при должном опыте выяснить у коллеги такие вещи, которые в ином случае он не выдаст и под пыткой.
Шульгин одновременно с любопытством рассматривал помещение и другие комнаты, которые просматривались в перспективе сквозь открытые двери. То, что попадало в поле зрения, изменилось поразительно мало. Что значит сила вековых традиций и налаженного образа жизни целых поколений. Мебель в стиле «хай-тек», естественно, отсутствовала, и радиоэлектроника, зато почти все остальное — как было (будет). Те же картины на стенах и скульптуры по углам, напольные часы в простенке, мерно качающие начищенным маятником и низким, долго не гаснущим звоном отбивающие четверти часа. Он испытывал здесь легкое ностальгическое чувство и думал, что не прочь бы еще раз пережить то, что здесь однажды пережил.