Шульгин ответил ему на том же языке, даже более архаичном. Чтоб интереснее было.
Его молодое веселое лицо, подтянутая фигура, отлично сшитая одежда и револьвер в открытой кобуре над правым коленом никак не соответствовали тяжелому медленному языку, которым хорошо разговаривать на пашне или в деревенской пивной.
— Нам, папаша, нужно поехать, куда мы хотим, и сделать то, что хотим. Старые обычаи это запрещают? Мы очень придерживаемся старых обычаев. Мой прадед поставил первую ферму прямо возле того города, что англичане называют Кейптауном. Напротив Столовой горы…
— Скажи свое имя, парень. Говоришь ты хорошо, но рожа у тебя бритая… Без бороды ты не бур, как бы себя ни назвал.
— Я не бур. Не набиваюсь. Я Ваан ван Дрейд из Голландии, тебе это имя что-нибудь говорит?
— Если ты из тех ван Дрейдов, парень, чувствуй себя как дома. Любой бур тебя примет как друга и родственника. Господи Боже, правнук старины ван Дрейда вернулся!
Значит, и эта легенда была проработана правильно.
— А кто с тобой? — возвращаясь к врожденной подозрительности, спросил бур. — Не англичане?
— Упаси бог. Этот — тоже голландец, амстердамский, — указал Шульгин на Новикова, — а остальные — русские.
— Русские — помню. У них был царь Петр, саардамский плотник. Ничего не имею против русских. А что им тут надо?
Подозрительность буров неистребима.
— Прогуляться хотят, золота поискать. Не здесь, там, далеко, в Калахари.
— В Калахари нет золота, — резко сказал бур.
— Одни говорят — нет, другие — есть. Мы поищем.
— В Калахари нужно ехать на быках. Лошади не выживут, — сообщил начальник станции.
К этому времени они уже сидели в тени трех жидких акаций и приложились по первой. То, что было во фляжке у Шульгина, буру, так и не назвавшему своего имени, понравилось.
На трех девушек в длинных дорожных платьях он вообще не обращал внимания, как тут их и не было. Такой характер.
— Знаешь, парень, — сказал начальник станции, когда роботы уже запрягли по четверке лошадей в каждый фургон и, будто бы торопя хозяев, пощелкивали бичами, — в Калахари ты езжай, только воды запаси побольше. А южнее — не советую. Последний поселок, где есть еще наши, — Мороквейн. Ниже уже англичане. С ними встречаться не стоит. Конная полиция это будет или ойтландеры [54] — не важно. Они вас ограбят, а скорее — убьют.
— Так уж? — с сомнением спросил Новиков на современном голландском.
— На эти штуки, парни, не рассчитывайте, — сказал бур, указывая на револьверы у них на бедрах. — Вас, если захотят, перестреляют издалека, а потом займутся вашими медхен [55] . И ружья вряд ли помогут. Я вам напишу записочку, каждый бур севернее Оранжевой реки будет рад помочь правнуку ван Дрейда. В остальном — сами смотрите…
О настоящих бурских фургонах можно прочитать у Майн Рида, там описаны все детали их устройства. Фургоны наших героев внешне от старинных не отличались, исключая кое-какие технические новинки. Но без тщательного техосмотра разницы не заметишь. Колесные диски не дубовые, а алюминиевые со спицами, с накладками из пластика, покрытого древесным шпоном, чтобы выглядели, как надо. Бесшумные подшипники, резиновые шины, замаскированные грубыми железными ободами. Кузова из 10-мм титана, обшитого дюймовыми досками горного каштана снаружи и мягким стеганым кевларом внутри, тент вроде парусиновый, но тоже из кевлара, от которого пули рикошетят.
И лошадям их тянуть было легко: сами катятся, когда солидола во втулках достаточно.
А насчет неспособности оборониться — тут пожилой бур определенно заблуждался. На облучке каждого фургона — биоробот в широкополой шляпе, в сюртуке и с бородой до середины груди. Если принято здесь — так и будет. Справа от ноги в специальном зажиме торчит тяжелое капсюльное ружье. Однозарядное. Калибром 15 мм. Издалека его видно. Не внушает опасений для внешнего наблюдателя: пока достанет, пока прицелится… Автоматическая винтовка не видна, уложена вдоль борта. Вскинуть ее и начать стрелять с руки — секундное дело.
Второй, прикрывающий фланги и заднюю полусферу, готовый к появлению пресловутых ойтландеров, сидит на откидной скамеечке, одетый для маневренного боя в саванне. Джинсы и рубашка сероватые, в обтяг по фигуре, прочные и легкие ботинки для долгого бега. Вместо раритетных «кольтов» — по два «маузера-96» на поясных ремнях. Винтовки «СВД» под рукой. Над верхним свесом тента прилажен готовый к работе пулемет «ПКМ».
По идее шесть роботов способны дать отпор любому количеству нападающих. Эскадрон кавалерии их будет или пехотная бригада. Первая сотня будет уничтожена беглым и смертельно точным огнем на дальних подступах, ровно за то время, которое потребуется на соответствующее число выстрелов. С остальными, если не разбегутся, придется повозиться несколько дольше, но с тем же результатом. Потребуется — в течение ближайшей ночи руками передушат. Отчего и говорил Антон в свое время: «Слишком опасное оружие».
Фактически роботов можно переиграть только одним способом — накрыть караван массированным артиллерийским огнем из засады. Лучше всего — с закрытых позиций, сосредоточив по цели огонь сразу нескольких гаубичных батарей. Но, во-первых, тогда еще не существовало легких и маневренных скорострельных пушек, за исключением французской 75-мм образца 1897 года, да и та стреляла только шрапнелью, во-вторых — отсутствовали приборы и методики, позволявшие вести хотя бы побатарейный огонь по подвижной цели без предварительной пристрелки.
…Мужчины и девушки едут верхами, опередив колонну фургонов на сотню метров. Теперь они снова под собственными юношескими псевдонимами. Билл Дайм — Новиков, Дик Мэллони — Шульгин, Майкл Фолли — Левашов. Голландские, паспортные американские и прочие имена временно забыты. Девушкам псевдонимы не нужны, и так стильно выходит: Ирэн, Лэрис и Энн.
Кони под каждым были высшего разбора, шестивершковые [56] , мастями от чисто вороной через караковую и гнедую до игреневой [57] , у всех разные, но одинаково тренированные на гладкую скачку и стипль-чез. Вместо обычных подков — пластиковые чехлы на копыта с победитовой окантовкой.