— Если сказать прямо, Ваше Величество, ничего страшного пока не случилось, — рассуждал Чекменев, остро заточенным карандашом делая пометки исходя из полученной от Тарханова и штаба МВО информации. — Выявленные силы противника насчитывают никак не больше двух-трех тысяч человек, разбросанных по громадной территории. Да, кое-где на его стороне действуют бронесилы до сих пор не установленного происхождения. Но при встрече со стойкими и хорошо управляемыми подразделениями они горят как миленькие. Я считаю, что подавление этого странного, не могу не согласиться с вами, инцидента займет не так уж много времени. И без неприемлемых потерь…
— Да что же вы говорите, Игорь Викторович? Если бы речь шла о конфликте на персидской или румынской границе, я бы и вопросов никаких не задавал. Да пусть даже и в Польше, как вы помните. Но здесь же Москва! А вы даже не можете мне толком объяснить, с кем мы воюем. Вот вы, капитан, можете? — неожиданно повернулся князь к Уварову, который, как самый младший здесь по чину, скромно пристроился у дальнего края стола.
— Никак нет, Ваше Величество, — новый титул князя Валерий произнес с некоторым усилием, не привык еще. — Если только по аналогии. Побывал в потустороннем мире, теперь готов поверить во что угодно. Если мы ходили туда, кто им помешает прийти сюда? Предположение высказываю, ничего более. Но пока оружие в руках имеем, не уступим. Я бы сказал, если моего мнения спрашиваете, надо бы сюда полковника Ляхова пригласить. Из всех мне известных командиров только он в этих делах по-настоящему разбирается.
Чекменев кивнул. Он уже успел доложить князю в самом общем виде точку зрения пресловутого полковника на происходящее, однако тот отнесся к сказанному как-то прохладно. И спорить не стал, и не похоже, чтобы всерьез поверил.
— Так пригласите, — это Олег Константинович сказал уже генералу. — А чем там ваш штаб «Пересветов» занимается? Тоже их всех сюда. Раз такие дела пошли, будем создавать в Берендеевке подобие Александровской слободы Ивана Грозного. Подкопим силы, поймем, что творится, а уж потом… Я вам всем вот что еще хочу сказать, — князь закончил разминать папиросу, кроша табак по столу, так и не закурил ее, бросил в пепельницу, взял из коробки другую. — Это сейчас по Москве бегает якобы тысяча человек. А если десять? Или сто? Тысяч, разумеется. Кто-нибудь может гарантировать, что такое не случится? Вы, Игорь Викторович, можете?
— Нет, Ваше Величество. Раз природа явления мне неизвестна, так какие ж гарантии?
— Вот и занимайтесь «природой», а мы, по старинке, займемся пресечением очевидных последствий. Наберите номер генерала Хлебникова и дайте мне трубку.
Начальник Генштаба был на месте, пока еще в Петрограде, на вопрос князя, знает ли он о происходящем, ответил уклончиво. Кое-что ему, разумеется, сообщили, но целостной картины пока не видит. Да, бунт или мятеж безответственных элементов. Такое случается на переломах истории. Уже подготовил и высылает в Москву оперативную группу для уяснения и взаимодействия, а если будет приказано, готов и сам прибыть, личным самолетом.
— Без вас мы пока обойдемся, — не слишком вежливо ответил князь на чересчур обтекаемые слова генерал-лейтенанта, — опергруппа пусть летит в штаб МВО. Лично вам приказываю — проследите, чтобы не позднее сегодняшней ночи отправить бригаду морской пехоты Балтфлота, Ораниенбаумскую, экстренными эшелонами вне всяких графиков на станцию Александров (ближайшая к Берендеевке с востока и, скорее всего, находящаяся вне внимания неприятеля). И немедленно разыщите мне генерала Крайцхагеля. Пусть перезвонит.
Опустил трубку на рычаг. Вздохнул с облегчением. Постепенно все налаживается. Да и как иначе? Предки, упокой Господи их души, не из таких смут и беспорядков с честью выходили. Что, Ивану Васильевичу Грозному легче было? (Иван IV, последний Рюрикович, к числу его предков по крови, само собой, не относился, но по преемственности власти — вполне.) А Петру Алексеевичу в Прутском походе? О прочих не говорим. Единственный, кто в спокойствии жизнь прожил, Александр III Миротворец. Да и то! Отца убили, сам в крушении на станции Борки едва выжил и умер от последствий в сорок девять лет.
Нет, Бога гневить не будем, сейчас еще не дела, еще — делишки.
Морпехи подтянутся, это две тысячи настоящих вояк. Крайцхагеля с танками с запада на Москву нацелим, Ливен с передовыми отрядами через сутки доберется. Выкрутимся.
«Но уж повешаем! На Красной площади, с барабанным боем…»
Цитата из любимого романа вспомнилась очень к месту. [116]
Исторические духоподъемные ассоциации.
— Что ж, господа, — сказал Олег Константинович, — что от нас зависело на текущий момент, мы сделали. Война войной, а ужин по расписанию. Прошу.
Поняв смысл произнесенного, из-под стола, насторожив уши и внимательно осмотрев присутствующих, вышел Его Императорского Величества личный пес Красс. Не нашел ничего подозрительного или нарушающего регламент, обозначил намек на улыбку, показав приличные и саблезубому тигру клыки.
По леснице поднялись в малый столовый зал. Приглашенных было всего восемь человек. Сам князь, Чекменев, войсковой старшина Павел Миллер, командир гренадеров капитан Матвей Квашнин-Самарин, командир казачьей сотни есаул Петр Недожогин, Уваров и еще двое адъютантов, штаб-ротмисты, фамилий которых Валерий не успел запомнить.
Субалтерн-офицерам, сверхсрочным фельдфебелям, вахмистрам и унтерам ужин подали в гостевом доме. «Печенегам» же, хоть и были они сплошь офицеры, пришлось довольствоваться горячей пищей на позициях. Но и тут князь проявил внимание — все блюда с его кухни, напитки не из фляги, а в бутылках на выбор, и раздавал их младший егермейстер, придворный чин, штабс-капитану равный.
Уваров вновь хотел занять место подальше от Самодержца, на обер-офицерском краю, но Олег Константинович поманил его рукой. Указал на кресло по левую руку через угол.
— Я о тебе слышал, капитан. Граф Уваров… — с фамильной романовской памятью назвал несколько его более-менее знаменитых предков. — В Польше проявил себя более чем успешно. И сюда прибыл вовремя. Графский титул по нынешним временам почти ничего не значит. Так, вроде сувенира. Но мы это исправим. Все должно быть по справедливости. Кстати, ты награжден?
Валерий указал на свой мальтийский крест «За пять штыковых атак».
— Достойно. Но это все?
— Штабс-капитан представлен к Владимиру четвертой с мечами за оборону Арсенала и к Георгию за взятие Бельведера, — почтительно доложил Чекменев.
— И чего ждем? Некролога, чтоб без лишних хлопот? Выражаю неудовольствие, — Олег Константинович подозвал адъютанта. — Слышал?
— Так точно.
— Неси!
Не прошло и пяти минут, как Император (все-таки Уваров признал, что да) возложил на него орденские знаки, за отсутствием под руками меча или шашки просто хлопнул рукой по погону.