Женщина засмеялась.
– Я всю жизнь с обувью работала, только последний год сюда перебралась. Меряйте, к ним и сумочка имеется в тон.
– Нет, нет, – замахала я руками, – спасибо, не надо.
– Если денег с собой нет, могу отложить, – настаивала продавщица, – да на цену посмотрите! Такая обувь и всего за двести рубликов, качество отменное, уж поверьте, знаю в товаре толк.
– Деньги-то у меня есть, – вздохнула я.
– Так в чем дело?
– Каблук не ношу.
– Ну попробуйте.
Пришлось послушаться и признать, на каблуке я стала выглядеть еще лучше, стройней и привлекательней.
– Конфетка, – воскликнула продавщица, – прямо так и ступайте. Если возьмете костюм и туфли, на сумочку скидку сделают, вообще за копейки ее получите. Нет, как все-таки одежда меняет внешность, каждый раз просто диву даюсь. Знаете, вам еще надо оттенить волосы, сделать их чуть рыжее, и просто шикарной станете. Вот ведь какие пустяки: одеться по-другому, перечесаться, и готово, иной человек.
Я заплатила и вышла на улицу, дверь в супермаркет оказалась рядом со входом в дисконт-центр. В огромном зале равномерно гудели десятки холодильников, шумели покупатели, стрекотали кассовые аппараты. Я пошла вдоль стеллажей, первой на глаза попалась краска для волос. Может, и впрямь оттенить волосы? От природы мне достались густые кудри, они красиво лежат и слушаются даже неумелого парикмахера. Вот только цвет подгулял, серый, маловразумительный, словно мех мыши зимой.
Наверное, приветливая продавщица из магазина распродаж права, рыжий оттенок мне будет к лицу. Как она только что сказала:
– Оденься по-другому, сделай новую прическу, и готово, иной человек.
Внезапно я остановилась.
Переодеться, изменить цвет волос… Отчего фраза мне кажется важной? Что заставило меня встрепенуться?
Отчего я насторожилась?
Наташа Клыкова работала в отделе рыбных консервов. Маленькая, худенькая, черноволосая, она аккуратно расставляла пирамидой банки с лососем.
Решив подъехать издалека, я спросила:
– Девушка, тут тунец представлен, он тушкой или кусочками?
– Сейчас поглядим, – ответила приветливо Наташа, – смотрите, написано: «рубленый», следовательно, в баночке лежит не целая рыбка. Да и потом, тунец-то огромный, его в консервы невозможно целиком запихнуть, это же не шпроты и не сардины.
– Ага, ясненько. Может, еще и про крабов знаете?
– Что именно?
– Почему на одних банках пишут: «камчатский продукт», а на других «Чатка», что это слово значит?
Наташа улыбнулась, обнажив мелкие, но ровные и белые зубы.
– На самом деле смешная история. Боюсь соврать, в каком году, довольно давно, для одного камчатского рыбозавода отпечатали новые этикетки. На них должно было стоять: «Камчатка. Крабы в собственном соку». Но произошла типографская ошибка, и получилось просто «Чатка. Крабы в собственном соку». Слог «Кам» испарился. Заметили сей ляпсус поздно, тираж уже был готов, переделывать его дорого, подумали, подумали и решили: раз этикетки есть, их следует использовать, и наклеили на банки. Неожиданно продукция ушла влет, загадочное слово «Чатка» заинтриговало покупателей, и тогда рыбозавод оставил его, сделав своей торговой маркой. На Камчатке много предприятий, производящих консервы, но только одно указывает на этикетке «Чатка».
– Надо же, – восхитилась я, – как вы много знаете!
Это вам в торговом училище рассказали?
Наташа покачала головой и принялась вновь возводить пирамиду.
– Нет, я не заканчивала специальных торговых учебных заведений. Просто была знакома с одним человеком, он собирал всякие курьезы, связанные с языком, правда, в основном с английским, но и о русском знал много.
– Бьюсь об заклад, что знаю имя вашего приятеля, – воскликнула я, – Калягин Андрей Львович, преподаватель. Ведь так?
Наташа попятилась, задела Эверест из банок, они с громким стуком посыпались на пол, а затем раскатились в разные стороны. Я кинулась поднимать консервы, На, таща молча начала наводить порядок. Когда неприятность была ликвидирована, я решила продолжить удачно начатую беседу:
– Ну и чего? Я угадала?
Наташа прикусила нижнюю губку.
– В общем, да, а вы его откуда знаете?
– Он у нас преподавал, – принялась бодро врать я, – всегда что-то такое рассказывал, интересненькое.
Уж не знаю, отчего сейчас подумала: «Историю про этикетку Андрей Львович рассказал». Отличный мужик был, прямо жаль.
– Почему? – удивилась Наташа.
– Так ведь он умер, – брякнула я, – только похоронили, народу туча пришла, ученики его, коллеги!
Наташа попятилась и вновь обвалила «пирамиду».
– Чего ты их все на пол кидаешь? – вздохнула я. – Замучилась подбирать.
Наташа присела на корточки и принялась сгребать банки, но руки плохо слушались ее, пальцы дрожали, консервы выскальзывали. Наконец Клыкова кое-как сгрудила крабы и дрожащим голосом поинтересовалась:
– Вы ведь не просто так сюда подошли, он вас послал сказать мне про то, что все же выполнил задуманное?
Только, ей-богу, я не виновата, Андрей хотел меня удержать, но, понимаете, не могла я остаться с человеком, который обманывает на каждом шагу. У меня просто сердце кровью облилось, когда я про Анастасию Глебовну узнала, случайно вышло, я не хотела в чужом белье рыться…
– Кто такая Анастасия Глебовна? – удивилась я.
– Жена Андрея Львовича, – грустно ответила Наташа, – я как выяснила про нее, мигом сказала: «Извини, Андрей, но оставаться с тобой считаю в данном случае непорядочным».
Он стал умолять, упрашивать, объяснять, но я приняла решение расстаться. Андрей тогда так сурово спросил:
«Это твой окончательный вердикт? Знай, если покинешь меня, я покончу с собой, сяду в машину и со всего размаха врежусь в стену дома. Будешь потом всю оставшуюся жизнь совестью угрызаться, да поздно».
Но мне еще больше не понравилось, что Калягин решил заняться шантажом. Мы расстались после безумного месяца, проведенного вместе, в самом разгаре романа.
Андрей Львович очень привлекательный мужчина, но иметь дело с вруном и негодяем я не хочу. Когда он умер?
– Пару дней назад.
Наташа с облегчением вздохнула:
– Значит, не я была причиной самоубийства, с момента нашего разрыва прошло довольно много времени.
– Его убили, – тихо сказала я.
Продавщица сделала шаг вбок и снова обрушила банки, на сей раз «Лосось в томатном соусе».
– Убили? – прошептала она. – Кто? Где? Как?