– Ясно, – перебила я Евгения. – Где закорючку поставить?
– Тут, справа. И два раза слева, внизу. И на каждой странице. Общим числом – пятнадцать, – оттарабанил администратор.
Я покорно заскрипела шариковой ручкой.
– Шикарно. Теперь подмахните лист оказания медуслуг, – потребовал Вадим Петрович.
– Но вы мне ничего не сделали, уколов не ставили, таблеток не давали, даже давление не померили, – перечислила я.
– А диагноз? У вас ретроспективная амнезия? Неужели забыли? Хотя чего я жду от человека с потерей памяти, – пригорюнился врач.
– Вы перепутали. У меня реактивный психоз, – поправила я.
Вадим Петрович скосил глаза к носу.
– Ну, это по сути одно и то же. Психоз и амнезия идут по жизни нога об руку, ноздря в ноздрю.
– Давайте бумажки, – отмахнулась я от врача, как от назойливой мухи. – И где у вас туалет?
– Женский? – уточнил Евгений.
– Нет, мужской! – рявкнула я.
– Что вы кричите? – обиделся администратор.
– Женя, реактивопсихозник не отвечает за свои поступки, – вступился за меня врач. – Санузел вверх по лестнице. Тяпка, простите, если хотите пи-пи, идите в женский клозет. Вам объяснить, что там к чему?
– Сама справлюсь, – процедила я, – моя амнезия не распространяется на унитазы.
– Когда ты брала в руки шар для боулинга, то произнесла точь-в-точь такую же фразу: «Сама справлюсь», – вдруг сказал Антон.
Я испепелила его взглядом и молча поспешила в туалет.
Он оказался на удивление чистым, и в нем пахло цветами. Одна кабинка была заперта, хотя оттуда не доносилось ни звука, зато в другой обнаружился ящичек с одноразовыми кругами. На раковине стояла бутылочка совсем не дешевого жидкого мыла, на стене висела круглая бандура с вафельным полотенцем. Наверное, вы знакомы с этой нехитрой системой: тянете за полотенце, из короба выезжает чистая часть, а грязная, использованная кем-то до вас, исчезает в специальном отсеке. Меня, кстати, давно интересует вопрос: полотенце одноразовое, или оно просто наматывается на барабан, разглаживается и опять выдается клиенту под видом стерильного?
Я с наслаждением почистила одежду найденным на полке роллером, помыла руки и дернула за полотенце. Но из недр устройства не выползла чистая часть. Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и повторила попытку. До слуха долетело тихое пощелкивание. Я присела, вывернула шею и заглянула в небольшое пространство, откуда, по задумке создателей, должна выползать ткань. Так и есть! Край тряпки сбился и теперь мешает нормальной работе устройства.
У меня гиперподвижные суставы и очень тонкие пальцы. Туда, куда у нормального человека не пролезет даже верхняя фаланга мизинца, легко пройдет моя ладонь. А еще я подчас действую по наитию – сначала совершу какой-то поступок, а потом удивляюсь и спрашиваю себя: «Степа, зачем ты придумала на свою пятую точку приключение?»
Вот и сейчас, вместо того чтобы выйти из туалета, не обращая внимания на неработающее оборудование, я засунула руку под барабан, попыталась сдвинуть край материи, не справилась с задачей, сунула в короб вторую руку, вернула тряпку в правильное положение, хотела вынуть свои лапки и поняла, что не могу этого сделать. После десятка неудачных попыток освободиться в голову пришло воспоминание.
Когда я училась во втором классе, школьный хулиган Витька Коваленко принес на занятия зеленую твердую грушу и объявил:
– Тот, кто сможет запихнуть ее в рот целиком, а потом вытащить неповрежденной наружу, получит тыщу.
– Подумаешь, задача! – заржал Коля Яшкин. – Давай сюда свой фрукт.
Витя протянул грушу Кольке со словами:
– Спорю на двушку, что у тебя не фигашечки не получится!
Две тысячи рублей – огромная сумма для ребенка, но мы сложили наши карманные деньги и приняли участие в пари. Всем очень хотелось проучить противного Коваленко и поесть на выигранные у него капиталы мороженого.
– Разевай рот пошире! – закричали одноклассники, когда Яшкин взял грушу.
– Витька, ты дурак, – заявил Коля и легко уместил фрукт в свою пасть.
– Мы победили! – запрыгали девочки. – Гони деньги Яшкину.
– Без базара отдам, только пусть он сначала вытащит грушу, – ответил Витька. – Уговаривались-то туда-сюда ее сгонять.
На протяжении всей перемены бедный Колька пытался выплюнуть целую грушу, но та не желала вылезать из его рта. Мы в полном изумлении давали Яшкину советы и никак не могли понять, что происходит.
– Если она вошла, то и назад должна вылезти, – растерянно бубнила отличница Таня Смирнова.
– Все не просто в этой жизни, – философски отвечал Витька, – случаются необъяснимые явления.
Пытаясь освободить Кольку от груши, мы опоздали на урок математики, были найдены учительницей, отведены к директору и отчитаны со всей строгостью. От фрукта Яшкина избавил наш физрук, которого директор всегда призывал на помощь, когда требовалась грубая физическая сила или ловкость рук. Спортсмен осторожно расковырял плод и вытащил его по кусочкам. В результате мы все, включая Коваленко, получили длинные гневные записи в дневниках и тройки по поведению за текущую неделю.
Домой мы отправились хмурые, лишь Витька выглядел веселым попугайчиком. Он сидел во втором классе не первый год, давно привык к воплям родителей из-за плохих оценок, совершенно не обращал внимания на гнев предков, а полученная от одураченных учеников сумма пришлась ему очень даже кстати.
Так вот, со мной сейчас получилось, как с Колькой Яшкиным, только вместо груши была коробка с полотенцем и застрявшие в ней руки.
Я прогнала некстати прилетевшее воспоминание, еще минут пять пыталась вытащить ладони из западни, сдалась и заорала:
– Эй, кто-нибудь! Помогите!
– Тяпка, – спросил из-за двери Антон, – у тебя проблемы?
– Да, – нехотя призналась я. – Можешь зайти?
– Куда? – уточнил парень.
– Сюда! – завопила я.
– В женский туалет? – удивился Тоша.
– Именно так. И побыстрее! – приказала я.
Но компьютерщик не спешил на зов.
– Ты уверена? Мне неудобно посещать дамскую комнату.
– Здесь нет никого, кроме меня! – заорала я. – Давай, шевели ластами!
Дверь приотворилась, в щель всунулась голова пасынка Романа.
– Ты в порядке?
– Нет. Вытащи ладони! – велела я.
Тоша кашлянул, медленно вошел, вытянул вперед свои руки и с удивлением спросил:
– Откуда?
Я почувствовала себя туристом в стране дураков.
– С тобой все хорошо, речь идет о моих руках, они застряли в коробке. Видишь?