– Да вот, кстати, – уже с порога обернулся Фёст, – ты, наверное, чай в каптёрке пил, прозевал – съехали Людкины подружки. Конкурса в институт испугались. Теперь их двое со мной – Люда и Герта. Эти – не испугались!
И опять короткий обмен взглядами.
– Съехали так съехали, – равнодушно ответил Борис Иванович. – Если что – я и чемоданы помог с этажа снести. Вчера?
– Сегодня. Около восьми утра.
– Нормально. К Кисловодскому поезду с Курского вокзала.
– Именно. Так я с оставшимися племянницами погулять пошёл. К вечеру, пожалуй, вернёмся…
– Гуляйте, чего ж, дело молодое. Сотовый твой у меня есть.
– Возьми ещё один. – Фёст положил перед консьержем свою «паранормальную» визитку, где подчеркнул нижний из четырёх номеров, всего четырёхзначный. Выводящий с любого телефона прямо на блок-универсал, помимо ГТС и любых провайдеров.
– Ого! Это что ж за… – не сдержал удивления майор.
– Наука – она что? Она находится в постоянном прогрессе, – назидательно сказал Ляхов. – Придёт время – может, все по двузначным звонить будем, – он постарался, чтобы прозвучало и это достаточно двусмысленно.
Можно считать, что пищи для размышлений он бывшему майору предоставил достаточно. Как он её использует – его дело, но Фёсту казалось, что тот сделает правильный выбор. Наш человек, по манерам и по духу.
На прощание Вадим бросил, негромко и почти в сторону, ещё одну фразу:
– Смотри, майор, глядишь, и мечта твоя исполнится. Быстрее, чем думаешь. Какие наши годы?
Девушки за время его задержки заскучать не успели. Стоя в самом центре Столешникова в платьях, и без помощи ветра (а довольно свежий ветерок вдоль переулка тянул) показывающих, какими должны быть настоящие женские ноги от переплетённых ремешками босоножек щиколоток до почти крайних пределов, можно услышать много лестного. Пусть слова эти сказаны не прямо им, а друг другу проходящими мимо мужчинами.
Особенно лестно прозвучала фраза сорокалетнего интеллигентного мужчины, адресованная спутнице, жене не жене – неважно.
– Видишь, вот тебе! А нам орут – «генофонд русский порушен, антропологическая катастрофа»! В подтверждение на подиумах моделей с ногами типа картофельной ботвы показывают. А это – настоящие русские девушки – смотри.
Что ответила дама, «валькирии» не услышали, но и у неё всё с ногами и прочим было в порядке.
Со словами мужчины-патриота нельзя было не согласиться. Они смотрели здешние телепрограммы, даже одну специальную (как положено разведчикам для изучения обстановки), где круглые сутки ходили по подиумам страховидные девицы на заплетающихся ногах толщиной в предплечье ребёнка.
Ещё двое не таких уже интеллигентных, явно подвыпивших мужиков снова хорошо отозвались о технических и эстетических достоинствах элементов их опорно-двигательного аппарата.
– Тех, на Тверской, соплёй перешибить можно, а эти, спорим, мячиком штангу сломают, как Бобров когда-то…
Кроме прохожих, к девушкам начал пристально присматриваться милицейский лейтенант, до того словно бы скучавший в салоне «девятки» с надписью «ППС» по борту. Фёст, спустившись с крыльца, это мгновенно отметил. Не свои патрульные, не нашего отделения. В инициативном порядке, что ли, на выигрышный участок вышли? Мимо ехали, вызывающе эффектными девчонками заинтересовались? Едва ли. Тут всё чётко поделено. И уж слишком (любому менту понятно) вид у девушек не тот! Не уличный. Вариантов придумать можно много. Допустим, лейтенанта раньше наблюдать за домом поставили, чем наверху диспозиция [128] поменялась? Теперь он сидит и думает, что правильнее – позвонить командиру батальона насчёт очередных инструкций или продолжать исполнять предыдущие?
Вадим что-то, из машины не слышное, сказал «валькириям» и с решительным видом направился прямо к машине. Лейтенанту показалось, что лучше всего сразу бы скомандовать водителю отъезжать: не с его звёздочками тут рисоваться, но не успел.
Ковбойской походочкой «а-ля Юл Бриннер» Ляхов пересек мостовую, наклонился к лейтенанту:
– Здравия желаю, командир! Полковник Ляхов представляется [129] по случаю неотложной необходимости. Тебе всё равно здесь скучно. Кинь нас до Суворовской площади, быстро и без затей. Даже и без сирены, если выйдет. Две штуки на пиво. И дежурь дальше…
Интересно, как легко и понятно выразился непримиримый боец с коррупцией. Так «коррупция» – это где-то там, наверху, в заоблачных высях. А так – простые «реалии жизни», от веку заведённые. Просишь у человека что-то, прямо в его обязанности не входящее, – будь готов отблагодарить. Чем и как – смотря по обстоятельствам. А уж снизойдёт он к твоей просьбе или нет – дело его совести и твоей удачи. Всегда так было, сколько Фёст себя помнил, и до него тоже, с времён Киевской Руси, как минимум.
Милицейский лейтенант нервно сглотнул. Полковников он опасался и не любил, возражать им хоть в чём-то – себе дороже. Тем более, судя по возрасту и манере разговора, этот полковник – никак не милицейский. А документы спрашивать – незачем, с первого взгляда ясно, не на понт берёт.
– Садитесь, товарищ полковник, довезём, труда не составит.
Втроём устроились на заднем сиденье, и всю дорогу лейтенант не сводил глаз с внутреннего зеркала. Будто никогда девичьих коленок не видел.
Где переулками, где проходными дворами, где по встречке с сиреной до бывшей площади Коммуны, ныне – Суворовской, долетели за двадцать минут.
– Спасибо, командир, – сказал Ляхов, выпустив на тротуар девушек. – Ты – хороший парень. Держись, господин офицер, всё ещё впереди.
Положил на торпедо машины обещанные деньги.
– Да вы что, товарищ полковник! Да зачем? Мы и так, из уважения… – Лейтенант, похоже, всерьёз попытался возмутиться.
– За уважение – спасибо. От меня взять можешь. Знаю я ваши с сержантом заработки. Только сволочью не становись за эти же копейки. Не окупается, ты мне поверь. Ладно, езжайте, заболтался я…
На самом деле Ляхов говорил очень продуманно, ориентируясь на довольно понятную натуру этого лейтенанта. С кем же дальше жить, работать и воевать, если молодёжь вовремя не воспитывать?
– Езжай. Вдруг чего потребуется – по службе или просто так – к старшему консьержу в моём подъезде обращайся.
Они вошли в ворота, ведущие к озеру в глубине парка Дома Российской армии. Людмила обернулась, убедилась, что милицейская машина потерялась в потоке, сжала локоть Вадима: