Я, собравшись в очередной раз нырнуть, замерла, услышав последнюю фразу, которую явно произнес сторож Антон. До сих пор мне как-то не приходило в голову, что Полкан может пописать в воду. А ведь в озеро никто отродясь не сыпал хлорки! Жизнь на лоне природы по законам предков нравилась мне все меньше и меньше.
– Вылазь, чучело! – бухтел Антон. – Больше не отпущу гулять, и не просись.
– И-и-и-и… – заныл Парамон.
– Потапий! – рявкнул Антон. – Подь сюды!
Ой, точно, ишака кличут Потапием.
– А-а-а… – уже чуть тише отозвался осел.
Я стояла, боясь пошевелиться. Надеюсь, старичок подслеповат и не заметил, что в озерце плавают две особы. Все-таки мерзкий Парфен превосходит меня размерами, и дед наверняка уставился сейчас именно на него.
– Потапий, вылазь!
– Фр-фр, – ответил осел и нырнул.
– Ах ты, сатанинское племя! – заругался хозяин. – Ну, получай!
В воздухе раздался свист, в ту же секунду мое горло сдавила петля. Я схватилась руками за шею и попыталась закричать, но из легких вырвалось лишь маловразумительное мычание.
– Вылазь, хренова бочка, пока Домна не заметила, – шипел дедок.
Мне пришлось выйти из озера, иначе велик был риск оказаться просто-напросто задушенной.
Едва я ступила на берег, как Антон, бросив веревку, которой меня заарканил, заорал:
– Святые угодники! Чудо свершилось! Преобразился! Люди-и-и! Сюда-а-а! Домна-а-а!
Забыв о гигиене, я снова нырнула и наткнулась на осла, который затаился на дне. Пнув мерзкое животное пяткой, я вылетела на поверхность, поняла, что Антон убежал, с ловкостью испуганной кошки выскочила на бережок, сделала два шага, увидела впереди мерцающий свет и шмыгнула в кусты.
– И где твоя русалка? – сердито спросила Домна, держа в руке факел.
– Туточки высовывалась, – покашлял Антон, – я видел ее, как вас. Красоты неописуемой! Голая!
Несмотря на то что я попой прислонилась к каким-то колючкам, мне стало очень приятно. Дед не лукавил, он на самом деле посчитал женщину из озера «красотой неописуемой».
– Уся в чешуе, – продолжал Антон, – кожа зелень, волосья седые, а во лбу звезда горит! Ажно на весь лес светила! Я завсегда говорил: Потапий не простой осел! Ах, мамонька! Кто ж тама в воде шевелится?
– Ишак, – сердито ответила Домна, – он опять из русалки в животное превратился. Ох, Антон, сколько раз говорила, брось наркоту!
– Чес-слово, не нюхал, не жевал, – закрестился дедок.
– Вновь за старое принялся, – бубнила Домна. – Эй, Потапий, иди сюда… Цоб, цоб, морковки дам!
Громко фыркая, осел выскочил на берег.
– Цепляй урода на веревку и утаскивай, – чихнула Домна. – Да объясни же ему наконец, что в озере купаться нельзя.
– Никак не могу договориться с иродом… – завздыхал сторож.
– Тогда сдай его на колбасу, – предложила Домна. – Надоел!
– Что ты такое говоришь? – ахнул Антон – Он же мой друг.
– Если кто из жителей Потапия в воде застанет, ты уйдешь вместе с другом прочь. Хозяин сюда столько денег вложил… И прекрати траву курить!
– Я? Даже не приближался к сену.
– А что у тебя возле бани растет?
– Дык… э… салат. Цикорий, вот.
Домна тихонечко рассмеялась.
– Повыдергай тот салат с цикорием, пока люди не приметили. Иначе тебе вскорости не только русалки, но и зеленые человечки привидятся.
– Ой, а еще знаешь че я видал?
– Ну? – засмеялась Домна. – Марсиан?
– Нет. Твоя Устя раздвоилась! Их две ходило по двору. Чес-слово! Близнецы!
Домна засмеялась еще громче.
– Хватит! Точно курил свою коноплю. Две Усти… И русалка, в которую Потапий перевоплотился… Ничего такого, конечно же, не было. Просто глюки наркомана.
– Нет, была!
– Ага, ступай себе.
– Во! Следы! – завопил Антон. – Гля, бабьи голые ноги!
– Дай-ка посмотреть… – приказала Домна. – Ну и что? Кто-то босиком ходил по глине. Эко удивление, здесь полпоселка летом обувь снимает. И тебе советую, для здоровья полезно.
– Русалка ходила, – стоял на своем сторож.
– Охохонюшки… – протянула Домна. – И так ты, Антон, малосообразительный, а трава и вовсе последний твой ум в дым пустила. У русалки разве есть ноги?
– Ну… э…
– Хвост у нее, – напомнила Домна, – пяток с пальцами она не имеет. Идите с Потапием домой.
– Ладно, – согласился Антон.
Раздались хруст, треск, чмоканье, затем все звуки затихли. Я осторожно высунулась из кустов, убедилась, что сторож с Домной ушли, и ринулась в избу. Сейчас оденусь и тихонечко проберусь к «Владимиру».
Ключ от дома, как и ожидалось, нашелся под крыльцом. Я была на девяносто девять процентов уверена в том, что в избе никого не окажется, но на всякий случай заготовила фразу: «Ой! А что вы делаете в моей избушке? Я пошла прогуляться вечерком, а ко мне гости заявились!» Потом начну оправдываться. «Извините, ошиблась домом, они здесь одинаковые, ключ под ступеньками…»
Но когда дверь без всякого скрипа открылась, мне стало понятно: съемщика нет. Я включила предусмотрительно купленный в той же аптеке фонарик-карандаш и начала осматривать помещение. Печь, стол, табуретки, полка с посудой… Похоже, домики и обставлены одинаково. Никаких следов пребывания людей во «Владимире» нет. Почти два часа я буквально ползала по избе, пытаясь отыскать хоть какую-то мелочь, но ничего не нашла. Пришлось несолоно хлебавши возвращаться в «Марфу».
Там я сразу рухнула на топчан. Матрас был набит сеном, сухие травинки кололись сквозь ткань простыни, подушка походила на блинчик, начиненный гвоздями, одеяло отсутствовало, но я крепко заснула, едва щека коснулась дерюжной наволочки.
– Пи-пи-пи… – раздалось возле изголовья.
Звук разбудил меня. Я привычно подняла правую руку, чтобы выключить будильник, и вместо гладкой тумбочки нащупала шероховатые доски. Глаза раскрылись. Перед лицом возникли круглые бревна и пакля, свисавшая из щелей, а прямо около моего носа сидела толстая черная… мышь.
– Пи-пи-пи, – спокойно сказала она.
Я вскочила с кровати и завизжала. Грызун, еще раз обиженно пискнув, юркнул под мою подушку.
– Мама! – заорала я во всю мощь легких и выскочила во двор.
Около избы маячила темная фигура в платке.
– Кто вы? – испугалась я, хватаясь за сердце.
– Устя, – донесся, как сквозь вату, тихий голос.
– Там мышь… – задушенно прошептала я. – Прогони ее сейчас же!