– Вы обознались, я Таня Сергеева.
– Точно, Аня Сергеева. Канай вон!
– Не Аня, а Таня! – заорала я.
– Еще и издевается…
– Татьяна Сергеева! Таня! Та-ня! Не Аня! Пожалуйста, откройте калитку! – продолжала я упрашивать.
– Часы матери вернуть хочешь? – подбоченился охранник. – Клавка! Подь сюда!
Из сараюшки высунулась голова с «химическими» кудрями.
– Что тут, Петрович? – сурово спросила она.
– Анька заявилась! – сообщил ей дед. – Сергеева, Галины Михайловны Андреевой дочь, прошмандовка и воровка!
– Ну-кось, отойди, – сказала ему напарница и вышла во двор. – Вовсе это и не Анька. Вы кто?
– Татьяна Сергеева, – представилась я. – Дедушка неправильно расслышал мое имя.
– Не дедушка, а начальник охраны, – весомо заявила тетка. – Что вы хотите?
– Навестить родственницу.
– Поздно спохватились! Контингент уже спать пошел.
– В семь вечера? – поразилась я.
– И хорошо, – заявила баба, – меньше хлопот от них. В основном корпусе уже свет выключили.
– Моя… э… двоюродная сестра находится в коммерческом отделении, – на всякий случай сказала я. – Оксана Бондаренко. Может, знаете ее?
– В платные домики идете? – оживилась охранница. – Чего ж раньше не сказали! Вход тысяча рублей, круглосуточно.
– Сколько?
– Тыща!
– Ну и тариф… – вздохнула я.
– Тогда приходите в установленное время, – фыркнул дед.
Я достала кошелек и просунула сквозь прутья бумажку. Ассигнация исчезла в мгновение ока, даже осталось непонятным, кто из двух бравых секьюрити схватил ее.
– Рулите по дорожке, – любезно сказала тетка, открывая калитку. – Левей держитесь, тама домики и будут.
Я углубилась в парк, который по мере моего продвижения вперед делался похожим на лес. В конце концов вымощенная камнем дорожка привела меня на полянку, где стояли небольшие избушки, похожие на бунгало. Дверь одного коттеджа украшала табличка «Администрация коммерческого отделения». Я нажала на звонок, замок щелкнул, дверь распахнули, даже не поинтересовавшись, кто просится внутрь. Я очутилась в просторном холле, увидела симпатичную девушку в розовом халатике и поздоровалась с ней.
– Добрый вечер, – улыбнулась в ответ медсестра. – Меня зовут Женя. Чем могу помочь?
Спрашивать сразу про Оксану Бондаренко мне показалось неразумным, поэтому я, навесив на лицо озабоченное выражение, сказала:
– У меня есть пожилая тетя, очень больная.
– Понимаю, – кивнула Женя.
– Я работаю и не могу за ней постоянно следить.
– Конечно, – грустно сказала девушка, – нельзя же собственную жизнь совсем угробить. Старики свое отвеселились, некрасиво у молодых их годы отнимать.
Вдохновленная приветливостью Жени, я пустилась во все тяжкие:
– Тетя, увы, почти безумна.
– Бедняжечка, вам так тяжело!
– Ужасно, – закивала я. – Добрые люди посоветовали мне ваш интернат. Но… понимаете… дом престарелых… Конечно, тетка не мать, но она меня вырастила… Не хочется ее на железную кровать, в восьмиместную палату.
Женя всплеснула руками:
– Прямо жуть сказали! У нас эксклюзивные условия – отдельные коттеджи, возможны любые варианты. И как раз место на днях освободится. Ну максимум через неделю.
– Можно посмотреть на домики изнутри?
– Заведующей нет, – вздохнула Женя, – а я не имею права вас туда водить.
Я снова открыла кошелек и вытащила купюру.
– Но ради хорошего человека сделаю исключение, – заулыбалась медсестра.
Она сняла с гвоздика связку ключей, мы вышли на лужайку и направились к ближайшей избушке. Женя открыла дверь.
– Любуйтесь, – сказала она, – лучше, чем у некоторых дома. Знаете, как обычно старики живут? Ремонт при царе Горохе делали, сантехника течет, мебель рушится, холодильник не работает, кругом грязь, пыль, телевизор древний, даже и не цветной. А у нас? Красотища! Этот коттедж Ивана Сергеевича. Дедушка заплакал, когда сюда приехал, все повторял: «Деточки, ну и красота! Счастье какое! Лес, птички и еда четыре раза…»
Мы на продуктах не экономим, пожилые покушать любят. Иван Сергеевич сейчас спит, ему лекарство дали, в девять проснется и поужинает. Домики одинаковые, а вот услуги разные. Можно нанять медсестру на день, на ночь, на сутки…
Женя говорила безостановочно. В конце концов мы снова вышли на полянку.
– Сколько у вас домиков? – спросила я.
– Двадцать, – последовал ответ. – А вы тетю хотите сюда поместить навсегда или на время?
– Простите? – переспросила я.
Женя окинула меня взглядом.
– Вы не похожи на богатую, – констатировала она, – а домик денег стоит.
– Ради тети я готова на все.
Женя кивнула.
– Понимаю. Да только быстрее белки не прыгнешь. Многие хотят старикам хороший уход обеспечить, но с рубликами напряг. Вот наш заведующий и пошел людям навстречу: можно престарелого или больного на месяц к нам поместить. И ему хорошо на воздухе, и родственникам отдых.
– Отличная идея, – одобрила я. – А кто у вас здесь живет? Приличные люди?
Женя начала загибать пальцы.
– В первом Родионов, у него инсульт, во втором Элла Михайловна с Альцгеймером, в третьем Костя Реутов, спинальник. У него жена бизнесвумен, не бросила супруга, часто приезжает, раз в месяц точно.
– Ничего себе часто! – невольно вырвалось у меня.
Женя вздохнула:
– К другим-то годами не являются! А некоторых навещают, Самойлову, например. Хотя какой толк, она ж ваще овощ. Но к ней парень иногда заглядывает, симпатичный такой, только вечно невесть кого из себя корчит.
– Оксана Родриговна Самойлова жива и лежит у вас? – воскликнула я и прикусила язык. Сейчас медсестра удивится и спросит: «А вы откуда знаете имя больной?»
Но Евгения не обратила внимания на мою оплошность.
– Ага, – по-детски закивала она. – Бедняжка! Попала в автокатастрофу, еле-еле выжила. Но, на мой взгляд, лучше сразу на тот свет, чем вот так… игрушкой в чужих руках остаться. Сама ни сесть, ни повернуться не может, молчит, не разговаривает. Вдруг понимает чего, да как узнать?
– Ей не позавидуешь, – подхватила я интересный для меня разговор.
– Это точно!
– Хорошо, что родственники есть.
– Подруга, – поправила Женя, – она за ней ухаживала.
– Какая верная приятельница!