Меня всегда удивляло: целая индустрия работает на то, чтобы щуплые тетки смотрелись сексуально. Фирмы буквально соревнуются в производстве «обманок»: поролоновые вставки, гелевые подушечки, воздушные вкладки, железные «косточки», фиксирующие и «поднимающие» первый размер на пару сантиметров, силиконовые «пеленочки»… Всего и не перечислить! Я уж не говорю о чудесах пластической хирургии. Одним словом, многое сделано для того, чтобы превратить два прыщика в аппетитные персики. Но, люди, почему вы забываете про тех, кому от природы досталась естественная красота?
Один раз, отчаявшись приобрести белье, в котором не стыдно предстать перед любимым мужем, я, наплевав на экономию, смело зашла в один из самых пафосных и дорогих магазинов Москвы, где крохотные стринги стоят около ста пятидесяти долларов. И как вы думаете, что я увидела на вешалках?
Правильно, кукольные лифчики, начиненные кусками губки.
Продавщица, услышав мой вопрос про бюстик пятого размера, развела руками:
– Бывают крайне редко. Практически никогда.
Я страшно обозлилась и спросила у нее:
– Сами-то где комплекты покупаете? Похоже, у вас приличный размер.
Девица захихикала:
– У меня имплантаты, для них бюстгальтер не нужен.
Пришлось уйти несолоно хлебавши. Значит, все усилия брошены на худышек? А нам, женщинам с натуральной красотой, предстоит носить розовый лиф из атласа, с тремя белыми пуговицами и лямками, похожими на шлейки собачьей упряжки?
Марта Карц явно знала о моей проблеме с бельем, поэтому и дразнила роскошным приобретением. Но я сдержалась и спокойно ответила:
– Красивая штучка.
– Гри одобрил, – сказала Марта. – Главное, прихватить с собой в бельевую лавку мужика и посмотреть на его реакцию. Ты согласна?
Мои пальцы помимо воли сжались в кулаки.
– Не ревнуй, – прочирикала Карц, – мне Гри не нужен. Он нищий, поэтому никак не может принадлежать к интересующей модную девочку категории. Владей красавчиком безраздельно.
Не знаю, чем бы завершилась наша беседа, но тут появился Чеслав. Началось совещание, и Марта произнесла на нем короткую фразу:
– Носом чую, наш основной подозреваемый не виноват.
Босс согласился с Карц, но я, умевшая подмечать мелкие детали, понимала: Марта фатально ошибается. В деле имелся ряд небольших зацепок, прямо указывающих на убийцу. Следовало возразить Карц, но я промолчала. Почему? Мне очень хотелось, чтобы нахалка села в лужу!
Представьте мое изумление, когда выяснилось: Марта не ошиблась. Вопреки всякой логике, зацепкам и уликам Карц оказалась права – человек, которого бригада посчитала убийцей, был чист как новорожденный младенец.
Дня через два после шокирующего открытия Марта подошла ко мне, обняла за плечи и, окутав облаком дорогих духов, промурлыкала:
– Танечка, заинька, в другой раз не сдерживайся, выкладывай свои соображения сразу. Ладно? Мы работаем вместе и должны, несмотря на всякие глупости, быть коллегами. Понимаешь?
Я ошарашенно кивнула, а избалованная наследница добавила:
– Не жди, что я упаду с верхушки пальмы и сломаю себе шею. Бесполезно. Марта Карц не из тех, кто шлепается и съезжает на дно.
С тех пор я очень осторожна с Карц, потому что знаю: ее интуиции и умению слышать в чужой речи то, что вы не хотели сказать вслух, позавидует самый крутой экстрасенс…
– Что случилось? – повторила сейчас Марта.
Задай этот вопрос Гри или Коробков, я бы мгновенно рассказала про ситуацию с забором, но сообщать Карц о своем глупейшем положении было невозможно.
– С кем? – стараясь казаться беспечной, ответила я вопросом на вопрос.
– С тобой, – продолжила Карц. – Неприятности?
– Все шоколадно, – заверила я, стараясь не шевелиться, чтобы не разорвать футболку.
– Уверена? – не успокаивалась Марта.
– Ты позвонила, чтобы поинтересоваться моим самочувствием?
– Нет, хотела попросить тебя: просвети по поводу стихов Гоголя.
– Кого? – изумилась я.
– Жил такой писатель, Николай Петрович Гоголь, – заявила Карц. – Он написал поэму «Железное сердце», и мне необходимо знать имя главного героя.
– Ты всерьез?
– Таня, мне не до шуток! – зашептала Марта. – Стою в сортире ресторана. Живо расскажи про это «Железное сердце». Ты же у нас филолог!
– Во-первых, отчество Гоголя не Петрович, а Васильевич, во-вторых, он не писал стихов. Самые известные произведения прозаика «Мертвые души», «Тарас Бульба», «Ревизор».
– Вот гад… – зашипела Карц. – Значит, Гоголь не строчил поэм? А кто их писал?
– Огромное количество людей. Пушкин, Лермонтов, Толстой…
– Эй, погоди, – остановила меня светская львица, – про Толстого я знаю. Он прозу кропал! «Война и мир» и эта… «Васса Каренина».
– Извини, ее звали Анной.
– Кого?
– Каренину, – с трудом сдерживая смех, уточнила я. – Васса по фамилии Железнова была у Максима Горького. А Толстых в русской культуре полно, Лев Николаевич, автор «Войны и мира» и «Анны Карениной», один из них. Литературную ниву еще вспахивали Алексей, Константин и…
– Не умничай! – обозлилась Марта. – Назови парочку поэм!
– «Евгений Онегин» Пушкина, «Мцыри» Лермонтова.
– Не из тех, что плесенью покрылись, посовременней.
– «Хорошо».
– Ну?
– Что?
– Говори!
– Уже сказала – «Хорошо».
– Кому? – зашипела Карц. – Лично мне плохо от твоей манеры беседовать.
– Поэма «Хорошо», автор Владимир Маяковский.
– А-а! Ну это тоже старье!
– «Оза», – буркнула я.
– Коза? – не поняла Карц.
– «Оза», – повторила я. – Произведение Андрея Вознесенского, замечательная любовная лирика, посвященная его жене Зое Богуславской.
– Ты еще египетские пирамиды вспомни… Назови сегодняшних!
– Не знаю, – сдалась я.
– Вот блин!
– А зачем тебе?
– Надо! – буркнула Марта. – Ладно…
– Стой!
– Ну?
– Скажи своему кавалеру, который поиздевался над девушкой, упомянув стихи Гоголя, что советуешь ему почитать пьесы Диккенса и батальные романы Чехова.
В ухе вдруг запикало.
– Что ты делаешь? – удивилась я.
– Вбиваю в мобилу инфу, – пояснила Марта. – Значит, пьесы Диккенса и фатальные романы Чехова?