– Я ему попытался растолковать суть дела, – устало сказал Альберт, – но его это не впечатлило. И я, похоже, совершил тактическую ошибку. В качестве одного из аргументов сказал: «Михаил Николаевич Лебедев считал наши исследования приоритетным направлением». А этот кретин как рявкнет: «Я не Михаил Николаевич, Лебедев на пенсии. Он развалил ведомство, а сам в кусты!» Короче, выгнал меня. Так что нет мышей и не будет.
Воцарилась тишина. Потом Алла предложила:
– Давай проколем курс Селезневой, а?
– С ума сошла! – отшатнулся Альберт. – Кто нам разрешит эксперименты на детях?
– Я уверена в успехе.
– Нет, нет!
– Не бойся.
– Никогда! – твердил главврач.
– Все будет прекрасно, мы сто раз проверили лекарство.
– Представляешь, что случится, если Селезневой станет хуже? – замахал руками Альберт. – Ну-ка вспомни, кто у нее отец… Нас убьют и закопают в лесу!
– Алик, – нежно пропела Аллочка, – ты трус. Вот Сергей Семенович был другим.
– Не уверен, что Катасонов решился бы на подобные испытания.
– Лекарство готово. И Селезневу я выбрала не случайно. Знаешь, почему хочу начать с нее?
– Нет, – устало ответил главврач.
– Ты правильно сказал: ее папенька человек с положением. И мы Олегу Ефремовичу даже намеком не обмолвимся. Просто начнем ставить уколы его дочери. Если будет видимый эффект, Олег Ефремович нам вагон мышей пригонит и детям продуктов достанет.
– Но… если… вдруг… не та реакция… и… Понимаешь?
– А мы тут при чем? – заморгала Алла. – Больная девочка была!
– Получается, мы ее принесем в жертву.
– Да, – кивнула Алла, – ради других детей. Я уверена в успехе! Селезнева станет почти нормальной. Алик, сама жизнь диктует изменения. Давай, пошли…
Главврач и Аллочка двинулись по тропинке в сторону корпуса. Роза нарезала укропа и побрела на кухню.
Через три месяца интернат получил большое количество банок с тушенкой, сухое молоко, мешки с мукой, яичный порошок. И Роза сообразила: Аллочка уломала-таки Альберта на не совсем законный эксперимент. Дело завершилось удачей, дети теперь не голодают.
С того самого дня в интернате более не было проблем с едой. Альберт начал выдавать продуктовую помощь и сотрудникам, Аллочка ходила с самым счастливым видом, в лаборатории в клетках вновь суетились мыши…
Роза замолчала и уставилась в окно.
– И что дальше? – поторопила я ее.
Кастелянша пару раз глубоко вздохнула.
– Я потом разобралась, чем они занимались. Сергей Семенович, святой человек, оставил после себя записи, Аллочке и Альберту удалось придумать какой-то препарат. Они его кололи детям, и дауны делались почти нормальными, начинали хорошо учиться, становились спокойнее. Ох, думаю, большие деньги главврач с Аллой с родителей получали! Да оно и ясно, человек последнее ради здоровья ребенка отдаст.
– Звучит фантастично, – с недоверием сказала я.
Роза скрестила руки на груди.
– Подробностей не знаю. Я в лабораторию не ходила, да и не понять мне в науке ничего. Но что-то они там нахимичили. А уж когда с Федором беда приключилась…
– С каким Федором? – быстро спросила я.
– Миша, сын Крюковой, очень хулиганистый мальчик был. Я его хорошо знала и жалела. Без отца парень рос, вплотную им никто не занимался. Алла больше о чужих детях радела, сидела в лаборатории с утра до ночи, своего сына она по телефону воспитывала. Сколько раз я слышала, она позвонит и говорит: «Уроки сделал? Молодец. Поешь и спать ложись. Ну, не ной. Мама не на танцах, на работе сидит». В общем, стал Миша сиротой при живой матери. А вот летом, в каникулы, он здесь болтался. Дачу Алла не снимала, да и кто бы с мальчишкой в деревне сидел? Бабушек у нее не было, а у нас лес, парк, тут и покормят Мишу, и спать в корпусе уложат. Ох и проказничал он! Чистый басурман!
…Один раз, лет одиннадцать ему было, он матери скандал устроил, начал ногами топать.
– Мне тут играть не с кем! Вокруг одни идиоты, они даже разговаривают плохо, с тоски подохнуть можно. Лучше я в городской квартире останусь.
Алла стала упрашивать сына пожить на свежем воздухе и в конце концов предложила ему:
– Давай позовем кого-нибудь из твоих приятелей.
Вот так в интернате оказался еще и Федя, буквально смотревший в рот Мише и выполнявший все приказания друга. Парочка вовсю разбойничала.
Роза терпела, терпела, потом сказала Алле:
– Вели мальчишкам, чтобы прекратили!
– А что они такого делают? – изумилась та.
– Завернулись в простыни и ночью пугали детей из интерната; побили девочек из младшей группы; раскокали стекло в чулане. А еще не спят до часу ночи, выскальзывают из корпуса, ходят в лес, жгут костры, – перечисляла прегрешения мальчишек Роза.
– Вот пакостники! – возмутилась Алла. – Ну я им устрою!
– Лучше бы отправить Мишу в лагерь, – прямо намекнула кастелянша. – Он первый наших воспитанников обижать начал, а Федя у твоего охламона на побегушках.
– Хороших мест для детского отдыха не осталось, – возразила Алла. – Абы куда посылать его не хочу, там за школьниками не смотрят, а у нас спокойно.
Роза хотела было сказать, что интернат не предназначен для обеспечения летнего времяпрепровождения детей сотрудников, но сдержалась.
– Я их приструню, – пообещала Алла.
Но она не успела сдержать обещание – на следующий день Федор заболел, подростка увезли в больницу в бессознательном состоянии. Алла ходила сама не своя, Мишу отправила домой. Роза понимала, что в случившемся виноват сын Крюковой, но не знала деталей. Альберт тоже казался крайне озабоченным, а уж когда в лабораторию заявилась пара мужчин в штатском, и вовсе стало ясно: Миша натворил нечто из рук вон.
Крюкова вновь стала истеричной, кидалась без повода на сотрудников. Правда, кастеляншу не задевала. А Роза с изрядной долей злорадства следила за развитием событий.
«Ну ничего, – думала она, – скоро тебе, дорогуша, по рукам надают».
Но неожиданно Аллочка повеселела, а Альберт так и вовсе стал ходить с выражением счастья на лице.
Миша более в интернате не появлялся, и сестра-хозяйка с досадой поняла: Крюковой удалось замять неприятность. Скорей всего, ей помог любовник, у Альберта теперь было много связей. В интернате царила тишь да гладь, божья благодать. Ну а потом стряслась настоящая беда: арестовали Михаила.
Роза узнала о случившемся из газет. Незадолго до того, как информация выплеснулась на страницы прессы, Алла заболела и не пришла на работу. Сестра-хозяйка спросила у главврача:
– Что с Крюковой?