Она не знала, можно ли что-либо понять из её сбивчивой речи, потому что он уже успел снять с неё платье и швырнул его на кровать. Сейчас он станет срывать её кружевное бельё. Губы её раскрылись в чувственном порыве, грудь бесстыдно выпирала из лёгкого кружевного прикрытия. Однако он очевидно понял, что она хотела сказать, потому что ответил довольно спокойно:
– Теперь я понимаю, – прошёл к её шкафу и, покопавшись в её вещах, вытащил старые джинсы и плащ, видавший виды, и кинул их ей.
Она поймала их и, прижав к себе, с удивлением смотрела, как он копается в ящике её комода и вытаскивает оттуда свитер. Она тоже поймала его и с трудом проговорила;
– Что ты делаешь?
Она была настолько уверена, что он собирается залезть с ней в постель, что испытывала теперь разочарование.
Однако сердце её подпрыгнуло от радости, когда он сказал:
– Хочу, чтобы ты оделась. Нельзя же в этом наряде ехать в наш коттедж. Мы сбежим через чёрный ход, а когда приедем туда, то позвоним, чтобы предупредить, где мы.
– Так мы едем в Котсуолдз!
Это не было вопросом, это был вопль радости. Она отправилась бы с ним на Северный полюс, если бы он только этого пожелал. И помогая ей натянуть старые джинсы, он сказал:
– И мы вернёмся оттуда лишь накануне нашей свадьбы. Я говорю и ещё раз повторяю, что больше не отпущу тебя.
Это её вполне устраивало. Однако вынырнув из свитера и приглаживая непокорные волосы, она спросила:
– Зачем ты шантажировал меня? Почему ты не мог ухаживать за мной, как нормальный человек? – и увидела, как его глаза потемнели от смущения.
– Черт побери, женщина. Ты задаёшь ужасно щекотливые вопросы! – Однако он был не из тех, кого можно надолго вывести из равновесия, потому что на его лице опять появилась эта обаятельная улыбка. – Говорят, что нет глупее человека, чем влюблённый мужчина, – сказал он, помогая ей надеть плащ и застёгивая его. – И оглядываясь назад, я понимаю, что влюбился и тебя, как только увидел. – Он продел пояс в пряжку и заметил:
– А ты похудела. С этим надо что-то делать.
– Ну и?.. – вернула она его к прежней теме.
– Ну и.. – он прижал её к себе. – Я почувствовал, что знал тебя ещё до нашей встречи. Я ведь видел твои фотографии – Мартин так гордился тобой. К тому же я говорил с тобой по телефону, ты помнишь? У тебя самый волнующий голос на свете.
Чуть охрипшим голосом она сказала:
– Перестань, – однако он не слышал её, потому что в это время говорил сам.
– Когда я увидел тебя во плоти, то подумал, что всю жизнь мечтал о такой жене. О такой матери моих детей и спутнице на всю жизнь. И все думал, когда же ты это тоже поймёшь. А ты обращалась со мной, как с бандитом с большой дороги! Тогда я понял, что Ванесса, должно быть, обработала тебя, и мне придётся потратить половину жизни, чтобы ты не смотрела на меня с таким презрением и видела во мне не подонка, а нормального мужчину.
Она ещё теснее прижалась к нему, обнимая его за шею и играя с его коротко остриженным» чёрными волосами. Я вела себя с ним, как последняя стерва, подумала она с такой нежностью, что сердце её замерло в груди. Она не могла винить его за последующие поступки, особенно после того, как он признался:
– Я стал действовать так, как и ожидалось от подобного негодяя, стал шантажировать тебя. Должно быть, я сразу влюбился в тебя. Иначе не могу объяснить своё бешенство, чувство, что, если у меня будут все козыри, я их использую, и черт с ними – с последствиями! Я сказал себе, что для начала я должен немного сбить твою спесь, заставив проводить со мной как можно больше времени. Я знал, что со временем ты сама все поймёшь и сообразишь, что я блефовал. И тогда мы сможем общаться на равных. Если бы я не сделал этого, ты бы не стала со мной разговаривать и уж тем более жить в моем доме…
Она поцелуем закрыла его рот, и, когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, с трудом произнесла:
– Мы можем остаться здесь на ночь. Я запру дверь и…
Но он покачал головой, в глазах его плясали весёлые искорки.
– Мысль, конечно, чрезвычайно соблазнительная, можешь мне поверить, лапочка. – Затем он привёл в порядок свою одежду и продолжил:
– Но ты моя женщина, и ты будешь принадлежать мне в моем доме. Сейчас! Всегда! Едем.
Позднее – насколько позднее, она даже не поинтересовалась, ибо была слишком счастлива, чтобы всерьёз задуматься над этим – она ещё теснее прижалась к нему в его широкой двуспальной кровати в каменном доме посреди затерянной долины и, слизнув с его щеки кончиком языка соль слезы, спросила его охрипшим голосом;
– Ты не думаешь, что они нас ищут? Мы забыли позвонить.
– Думаю, они и так догадались. – Его ласковые руки обхватили её ягодицы, затем стали поглаживать упругие бедра. – Я был слишком занят. И боюсь, что нам придётся позабыть ещё об очень многом, а ты как считаешь? – Его руки опять скользнули к её бёдрам, прижимая её к своему крепкому телу, а она почувствовала твёрдость его мужской плоти. – Тебе не кажется, киска, что ты опять хочешь меня?
Седина подавила смешок и утвердительно ответила на оба вопроса сразу.