Скольких женщин он выручил в трудную минуту? Даже трудно себе представить! А сколько сердец он разбил? И не сосчитаешь. Но обвинить его в этом было бы преступлением. В конце концов, он ведь никогда ничего никому не обещал, никогда не клялся ни одной из них в вечной любви. Его роль – роль доброго самаритянина: помогать страждущим и получать в качестве вознаграждения их выздоровление.
Он шел туда, где был желанен и был там так, что отпускать его никому не хотелось.
* * *
Иногда Кристине казалось, что Женя просто не может влюбиться, не способен на это чувство. Чтобы любить, нужно иметь что-то внутри, какой-то особенный надрыв, внутренний излом. Без этого – невозможно, без этого человек, словно манекен, он «нормальный», ему непонятно, почему чувство важнее прагматических соображений.
Да, чтобы любить, нужно быть ненормальным – чуть-чуть сумасшедшим, чуть-чуть несчастным, чуть-чуть отчаянным. Конечно, все эти качества проявляются лишь в какие-то минуты, лишь в момент зарождения и расцвета чувства. Но они должны быть!
У Жени ничего этого не было никогда. Он казался настолько мягким и податливым, настолько восприимчивым и предупредительным, что ломаться в нем, положительно, было нечему. А риск, безумие, страсть – все это и вовсе противоречили его образу.
Кристина несколько раз пыталась заставить его показать себя, проявить свою сущность. Она надеялась вылущить из него его мужественность, надавить на его внутренний стержень. Но все пустое. Он улыбался, смешил ее и пропадал… надо полагать, с другими женщинами, которым в эту минуту он был «нужнее».
Он всегда жил за счет женщин. Они или давали ему работу, или просто финансировали. Вот какая-то очередная спасенная им жертва несчастной любви подарила ему кафе. Его это не смущало, а если и смущало, то где-то глубоко внутри. А то, что у него внутри, он никогда никому не показывал. Может быть, там и не было ничего?
Пока Кристина не поняла Женю, она очень страдала. Но когда поняла, все встало на свои места. Он не мужчина в жизни, он мужчина момента. Момента прекрасного, чудного, даже завораживающего, но только момента. Он, как ночная бабочка, как мотылек-однодневка. Совместным может быть только времяпрепровождение, но не жизнь.
И как же странно было слышать от него этот вопрос: «Ты ведь любишь меня, Кристина?» Эта испрашивающая манера настолько не в его духе! У Кристины на миг возникло ощущение, будто бы она ослышалась.
– Конечно, я люблю тебя, Женя. Мы ведь друзья, – сказала она через минуту.
– Только друзья? – и снова этот тон!
А разве нет? Разве у нас какие-то другие отношения?! – Кристине вдруг вспомнился тот вечер, когда она впервые узнала, что Женя, кроме как с ней, встречается параллельно еще с двумя девушками.
– Я думал… Может быть… Ну, я не знаю…
– Ты уж не замуж ли меня сватаешь? – Кристина чуть было не потеряла дар речи и дико расхохоталась.
– А что такого? – Женя не понял ее реакцию.
– «Что такого»? Ты спрашиваешь – «что такого»? Женя, ты в своем уме?! У тебя температуры нет?
– Ладно, хорошо. Я пойду, если ты не возражаешь, – растерянный, он встал со своего места и пошел к двери.
Мысли Кристины путались. За последние три дня трое мужчин, которым она посвятила всю свою жизнь, чью любовь или хотя бы понимание она ждала все эти годы, вдруг решились брать ее штурмом. Как раз тогда, когда она приняла для себя решение – «все, кончено, завязываем с любовными коллизиями».
И на сей раз Данила точно знал место. Нам оставалось только добраться до него, причем как можно скорее. Удача не подвела нас, и мы были в этом кафе меньше чем через четверть часа. «Ты не видишь Женю?» – спросил я, когда мы вошли внутрь.
«Нет, не вижу», – протянул Данила.
«Неужели опять опоздали?..»
В кафе было несколько женщин, большинство совсем молодые, несколько – чуть старше тридцати. «Не может быть!» – прошептал Данила..
– «Что?!» – я встрепенулся и посмотрел в сторону, куда указывал взгляд Данилы.
Чуть слева от нас за небольшим отдельно стоящим столиком сидела женщина, та, которую мы видели прошлым вечером. «Что вы встали посреди дороги?!
Дайте пройти!» – пронеслось в моей голове. Кристина!
Мы с Данилой переглянулись. Целую неделю мы искали этой встречи, столько узнали об этой женщине…
И что теперь? Подойти, спросить: «Как дела?»
Да и так ли уж мы много знаем о ней, если до сих пор даже не догадывались, что она беременна?! А может быть, это и не она, просто совпадение…
Мы стояли в нерешительности, не зная, то ли уйти, то ли остаться.
«Э-эх, была не была!» – прошептал Данила и направился к женщине, в которой мы узнали Кристину.
* * *
– Кристина, добрый день! – Данила, видимо от нерешительности, пропел эту фразу, словно мальчик из церковного хора.
– Кто вы?! – женщина посмотрела на нас с удивлением и настороженностью. —разве мы знакомы. – И да, и нет, – ответил Данила, чувствуя, что никаких более подходящих объяснений своим действиям ему не найти.
Секунду я раздумывал. Можно, конечно, сказать ей, что мы два товарища (один – что-то вроде российского Ильи Муромца, другой – мексиканский шаман), которым дано задание вселенского значения – спасти нашу цивилизацию от неминуемой гибели. А подошли мы к Кристине, чтобы выяснить содержание Скрижали Завета, которую в ее существе запрятала Тьма.
Исход такого обращения представлялся мне следующим – шесть месяцев в российской психиатрической больнице с диагнозом «шизофреническое расстройство личности», и последующее постановление суда, запрещающее нам когда бы то ни было приближаться к Кристине ближе, чем на два километра. Она слишком серьезная женщина, чтобы поверить во весь этот «бред».
Можно было начать сначала – рассказать все, что случилось с Данилой и со мной, а потом попытаться объяснить Кристине ее роль в происходящем. Но станет ли она нас слушать? Вряд ли. Стало понятно, что надо идти на абордаж, или – все, пропали. В голове пронеслась фраза, произнесенная женщиной в магазине одежды…
– Мы ваши ангелы, Кристина, – сказал я без тени смущения или сомнения.
Повисла долгая пауза, и вдруг Кристина расхохоталась.
– Поняла, это первоапрельская шутка с запозданием на несколько месяцев! Кто вас прислал, интересно мне знать? Ха-ха-ха! Нет, постойте! Тут где-то должна быть скрытая камера! Угадала?!
– Нет, не угадали. Мы ваши ангелы, – повторил я, отдавая должное ее выдержке и чувству юмора.
И снова напряженное молчание. Я вглядывался в ее лицо, пронзительные, одухотворенные глаза в окружении тонких, изогнутых ресниц. Какая она красивая! Нет, у нее не было красоты женщины с глянцевой обложки. Кристина была прекрасна иначе, своим существом.