Боб в последний раз оглядел комнату. Все выглядело обычно, мирно. Прибавилась только одна вещь – вполне безобидная записка к Джоан. Он положил записку на стол и вышел из комнаты. В длинном гостиничном коридоре было пусто.
Женщина, занимавшая комнату по соседству с Джоан Сатклиф, вышла на балкон. В руке она держала зеркало. Женщина исследовала свой подбородок, на котором обнаружилось несколько волосков. При ярком солнечном свете она выдернула их пинцетом, после чего подвергла тщательному осмотру все лицо. В зеркале отражался угол комнаты, которая находилась рядом с ее номером. Она видела гардероб и мужчину, который что-то делал с сердитым видом. Видимо, это показалось ей весьма любопытным, так как она замерла, ожидая, что будет дальше.
Если бы он был внимательнее, то увидел бы в зеркале гардероба солнечный луч, отраженный ее зеркалом, но он был слишком поглощен работой и не поднимал головы. Один раз он, правда, оглянулся, но ничего не заметил и снова принялся за дело. Женщина ждала, пока он закончит работу. Окончив, мужчина немного помедлил, словно в нерешительности, потом написал записку и положил ее на стол. Затем он исчез из поля зрения, и она поняла, что он звонит по телефону. Слов она не разобрала, но голос звучал беззаботно. Потом она услышала звук закрывающейся двери.
Женщина подождала немного, а затем вышла из своего номера. В дальнем конце коридора араб протирал тряпкой пол. Он отвел глаза в сторону.
Женщина приблизилась к двери соседней комнаты. Как она и ожидала, дверь оказалась запертой. Она достала шпильку и острый тонкий кинжал и склонилась над замком, движения ее были быстры и точны. Дверь открылась.
Женщина вошла в комнату, притворив за собой дверь. Взяла записку, прочитала ее. Ничего необычного. Сложила записку и положила на место. Прошла по комнате.
Неожиданно из открытого окна донеслись голоса, и она замерла с протянутой рукой, узнав знакомый. Быстро и осторожно приблизилась она к окну.
Внизу стояла Джоан Сатклиф со своей дочерью Дженнифер, бледной девочкой лет пятнадцати, и разговаривала с высоким англичанином из британского посольства.
– Но это же ерунда! Совершеннейшая ерунда! Здесь абсолютно спокойно. Мне кажется, что это напрасная паника.
– И мы надеемся, что это так, миссис Сатклиф. Но его превосходительство чувствует ответственность за...
Миссис Сатклиф прервала его. Она явно не разделяла мнения собеседника об ответственности посла.
– У меня много вещей, вы знаете. Мы отправляемся домой в следующую пятницу. Морское путешествие будет полезно для Дженнифер, так сказал доктор. Неужели я должна буду изменить все мои планы и отправиться с дочерью в Англию самолетом?
Англичанин заметил, что ей вовсе не обязательно лететь в Англию. Можно долететь до Адена и там подождать судно.
– С багажом?
– Мы все организуем, только приведите все, что можно, в порядок. Я пришлю за вами машину. Мы можем погрузить все заранее.
– Ну хорошо, – согласилась миссис Сатклиф. – Только надо все как следует упаковать.
– Разумеется.
Женщина отошла от окна и быстро списала с ярлыков на чемоданах адреса багажных контор. Она едва успела спрятать бумажку и выйти из комнаты, как показалась миссис Сатклиф.
Клерк, который встречал Боба, подбежал к ней.
– Здесь был ваш брат, командир эскадрильи, – сказал он миссис Сатклиф. – Он заходил в вашу комнату. Я думаю, он вернется сюда. Он только недавно ушел.
– Благодарю, – сказала она служащему и повернулась к Дженнифер: – Я полагаю, Боб тоже беспокоится. Он не мог не заметить признаков волнения на улицах... Смотри, дверь открыта! Как беспечны эти люди!
– Может, это дядя Боб не закрыл, – сказала Дженнифер.
– О, здесь записка. – Миссис Сатклиф взяла со стола листок бумаги. – Во всяком случае, Боб спокоен, – торжествующе провозгласила она. – Похоже, он ничего не опасается. Дипломаты всегда все запутают. Вот теперь я чувствую, что устала. И в комнате жарко, как в печке. Послушай, Дженнифер, доставай-ка из ящиков и гардероба все свои вещи. Мы должны знать, где что лежит, а упаковать можно и потом.
– Я никогда не видела революции, – задумчиво сказала Дженнифер.
– Не думаю, что она произойдет, – резко ответила мать. – Увидишь. Ничего не случится.
Шесть недель спустя некий молодой человек осторожно постучал в дверь дома в Блумсбери. Его впустили внутрь.
В небольшой комнате за столом сидел толстый человек средних лет в поношенном костюме, обсыпанном пеплом. Окна были закрыты, что создавало в помещении совершенно невыносимую атмосферу.
– Ну? – спросил толстяк, бросив на вошедшего испытующий взгляд из-под полуопущенных век. – Что нового?
О полковнике Пиквее говорили, что его глаза полностью закрыты лишь во сне, а полностью открыты только в момент пробуждения. Говорили также, что его имя вовсе не Пиквей, а сам он вовсе не полковник. Впрочем, мало кто знал о нем что-либо наверняка.
– Эдмундсон из Форин Офис [3] здесь, сэр.
– О, – произнес полковник Пиквей. Он прикрыл глаза и пробормотал: – Третий секретарь нашего посольства в Рамате. Был там во время революции. Верно?
– Да, сэр.
– Что ж, я думаю, его следует принять, – сказал полковник Пиквей и стряхнул с себя пепел.
Мистер Эдмундсон оказался высоким, красивым молодым человеком, отлично одетым и в данный момент чуточку раздраженным.
– Полковник Пиквей? Я – Джон Эдмундсон. Они сказали, что вы желаете видеть меня.
– Они? Ну, они знают, – кивнул полковник Пиквей. – Садитесь, – добавил он. Глаза снова начали закрываться, но, прежде чем они закрылись совсем, он спросил: – Вы были в Рамате во время революции?
– Да, был. Скверное дело.
– Кажется, вы дружили с Бобом Роулинсоном?
– Да. Я знал его прекрасно.
– Тяжелые времена, – сказал полковник Пиквей. – Он умер.
– Да, сэр... Я знаю... Но... я не был уверен... – Он замолчал.
– Видите ли, – продолжал полковник Пиквей, – здесь мы все знаем. Или если не знаем, то притворяемся, что знаем. Боб Роулинсон вылетел с Али Юсуфом из Рамата в день революции. С тех пор о них не слышно. Они могли приземлиться в труднодоступном месте или разбиться. Обломки самолета нашли в Арблезских горах. И два тела. Эти сведения были опубликованы. Правильно?