Фетна с интересом наблюдала за ним, но он смотрел только на Линнет, на ее мокрый, прилипающий к телу лиф и нижние юбки. Глаза Фетны зажглись веселым любопытством. Вылитый Слейд, подумала она. И тело, обгоревшее чуть не до костей, и мучительная боль, и даже то, что жизнь его висит на волоске, — всего этого оказалось мало для того, чтобы он отказал себе в удовольствии посмотреть, как раздевается хорошенькая женщина.
— Ну, почему же ты не рассказываешь мне? — продолжала приставать Фетна, стараясь сдержать сотрясающий ее смех и продолжая тайком наблюдать за Девоном.
Линнет стянула с себя мокрые нижние юбки и стала проворно растираться грубым льняным полотенцем. На ней остались только лиф и панталончики, которые едва доходили ей до колен.
— В вашей хижине, оказался юноша-шоуни. Я уверена, что он зашел в дом, чтобы спрятаться от дождя. Думаю, что он испугался меня точно так же, как и я его. — Развязав на лифе шнурки, она стянула его через голову, а затем вылезла из панталон.
— Повернись-ка, я вытру тебе спину. Как ты думаешь, у Миранды достаточно еды?
Поворачиваясь своим обнаженным телом прямо к Девону, Линнет обернулась в сторону дочери. Она улыбнулась Миранде, и Миранда ответила ей такой же улыбкой, а Фетна терла Линнет спину. Когда Линнет снова повернула голову, чтобы взглянуть на Девона, тот лежал неподвижно, его глаза были закрыты, а дышал он легко и ровно. Забрав у Фетны полотенце, Линнет прошла через всю комнату и стала надевать сухое белье.
Фетна снова посмотрела на Девона. Казалось, он спит, но женщина была уверена, что заметила на его губах легкую улыбку. "
— Мальчишку, который подсматривает за женщинами, уже ничто не может убить, — пробормотала она, и у нее полегчало на душе, потому что ей становилось очень неуютно при мысли, что один из сыновей Слейда, находящийся под ее опекой, может умереть.
Встав на колени, Линнет коснулась волос Девона и провела пальцем вдоль его уха.
— У него стал лучше цвет лица, как ты думаешь, Фетна? Или мне так кажется?
Лицо Фетны скривилось в некотором подобии улыбки.
— Думаю, с ним все будет нормально. Собственно говоря, я совершенно уверена в этом.
— Правда?! — обрадовалась Линнет, но тут же снова сникла. — Я поверю в это только тогда, когда смогу убедиться сама. Когда увижу, что это Девон, а не какая-то тряпичная кукла.
— О, он совсем не похож на тряпичную куклу. Уж в этом я уверена больше, чем в чем-либо еще в моей жизни. — Фетна поднялась. — Хватит переливать из пустого в порожнее. У нас полно дел. К тебе вернулись силы, девочка?
— Вполне. Что мы должны сделать?
— Нам надо приподнять этого мальчика и заставить его сесть, потому что ему пора выпить моего чаю. И разве ты не понимаешь, что после пожара он ни разу не оправил естественной надобности?
Линнет невольно вспыхнула, и Фетна с удовольствием смотрела, как краска заливает лицо Линнет.
— Я предупреждала тебя: ухаживать за обгоревшим человеком совсем не сахар. А сейчас возьми те подушки и положи на скамью, как я тебе показывала.
Затратив много времени, с большим трудом женщины наконец подняли Девона и поместили его на скамье. Они не смели дотрагиваться до его ран, и так как ноги Девона были обожжены особенно сильно, от него не было почти никакой помощи. Обе женщины видели, как при этом напряглось его лицо и как новая, хрупкая кожица натянулась и, казалось, вот-вот лопнет. Они аккуратно приладили на столе матрац, и Девон, у которого после предпринятых усилий вздыбились ребра, смог наклониться вперед. Его боль как бы передалась Линнет, и слезы выступили на ее глазах.
Только спустя несколько минут, после молчаливого самоубеждения, Линнет удалось справиться со смущением, которое она испытывала, помогая Девону опорожняться. Фетна в этом деле не оказала никакой помощи и, кажется, даже радовалась замешательству Линнет.
Когда поспел чай, Фетна добавила в заварку немного соли, объяснив при этом, что вся жидкость, вытекшая из Девона, была соленой — Линнет не стала интересоваться, откуда ей это известно, — а потому ее нужно возместить. Девон отказывался от чая, не хотел пить, давился.
— Ты должна заставить его выпить, — сказала Фетна. — Все они такие! Они желают только смерти, и ничто не может убедить их, что этого делать не стоит.
— Но он просто не может больше, — расстроилась Линнет. — Как я могу его заставить?
— Не знаю. Есть много способов: держать за нос, пригрозить, заплакать, поцеловать — в последнее время ты все это проделывала неоднократно. Делай что хочешь, лишь бы он выпил. Это пока еще самое легкое. Очень скоро тебе придется заставить его сесть.
— Как я могу что-либо делать, если он не слышит меня? Ведь с тех пор, как случился пожар, он не приходил в сознание!
— Ха! Он слышит так же хорошо, как и ты, и, как я подозреваю, видит лучше меня. Линнет изумилась.
— Тогда почему он ничего не говорит?
— Боль, девочка, обжигающая, непереносимая боль! Тут уж не до разговоров, когда единственное, что ты чувствуешь, — это то, что твое тело словно поджаривают на огне.
— Девон, — ласково прошептала Линнет ему на ухо, — тебе нужно выпить чаю. Мы желаем твоего выздоровления. Миранда хочет пообщаться с тобой. Она думает, что ты просто большая кукла, а не человек. Когда ты поднимешься на ноги, то вырежешь ей из дерева головку для куклы, а я приделаю туловище. Ведь ты это сделаешь для собственной дочери?
Видимо, уговоры оказались убедительными, потому что Девон сделал наконец попытку отпить чаю.
На третий день ожоги перестали сочиться, а волдыри начали подсыхать. И именно на третий день, как раз в тот момент, когда измученная вконец Линнет пыталась насильно влить ему в рот хотя бы немного чая. Девон впервые заговорил.
— Поцелуй меня, — проскрежетал он.
— Что? — Она поставила оловянную кружку на стол. Фетна и Миранда вышли, и в доме никого не было.
— Поцелуй меня, — повторил Девон и повернул голову, чтобы взглянуть ей в глаза.
Как славно было вновь видеть ярко-голубые глаза!
— Не стану пить, пока ты не поцелуешь меня.
— Девон! О чем ты говоришь? Я в течение трех дней не слышала от тебя ни единого слова, твоя спина обожжена до неузнаваемости, а ты пристаешь ко мне с какими-то глупостями!
— Пожалуйста, Линна, не спорь. — Его голова бессильно упала, и глаза закрылись вновь.
— Нет, моя любовь, прости меня! Конечно, я поцелую тебя! — И она поцеловала его в щеку, в висок, в опущенные веки, то есть повторила все то, что неоднократно делала на протяжении этих дней. Знал ли он о тех поцелуях, как утверждала Фетна, или действительно был в беспамятстве, как полагала Линнет?..
На четвертый день Девон стал выглядеть лучше, хотя по-прежнему почти ничего не говорил. Однако Линнет уже знала, что он не спит, и помнила об этом, прикасаясь к нему. И теперь бывали такие моменты, когда ей было трудно преодолеть свое смущение.